— Нет, — сказал я. — В теории все выходит очень гладко, но стоит копнуть поглубже, и окажется, что все не так-то просто.

— Что, например?

— Ну хотя бы… а как ты доберешься до границы? Я беру первое, что приходит в голову.

— Послушай, — сказала Клер, — если ты пытаешься мне доказать, что существует определенный риск, тогда, конечно, не стоит и пытаться. Риск существует всегда. Но если мы будем выжидать, то подвергнем себя куда более серьезной опасности. Пьер, хватит с меня этой лжи. Мои силы на исходе. Но если муж узнает правду, это действительно будет ужасно. А теперь надо выбирать.

Я чуть было не ответил ей: «Наберись терпения», как, бывало, говаривала мне Ману. Клер положила голову мне на плечо.

— Я что-нибудь придумаю, — продолжала она. — Женщина в этом случае скорее справится с задачей, чем мужчина. В Кабуле меня никто не знает. Я возьму машину до границы. Это же совсем близко. Потом доберусь до Пешавара, сяду на самолет… Ты не веришь, что все получится так, как задумано?

— Честно говоря, не очень.

— Но почему?

Ни один убедительный аргумент мне в голову не приходил. Пришлось признать, что в общих чертах план Клер выглядел вполне разумным.

— И все-таки проще было бы развестись, — добавил я.

— Если ты боишься, не будем говорить об этом, — отрезала Клер.

Она уселась подальше от меня, взяла свое шитье, и я тут же сдался… Мне и сейчас случается себя спрашивать: мог ли я тогда поступить иначе? Честно говоря, не думаю. Согласившись стать ее любовником, я был вынужден мириться с последствиями того, что между нами произошло. Безусловно, истинной виновницей случившегося была Ману. Но время, когда еще можно было рассказать о ее существовании, миновало. К тому же то, о чем просила меня Клер, скорее напоминало услугу, чем сообщничество. Она больше не желала жить с Жаллю, но понимала, что тот ни за что не согласится на развод. Я не вмешивался в чужую ссору. Я всего лишь помогал Клер обрести свободу. Что до ее планов на будущее, это дело другое, однако с этим можно было и повременить. Самое главное, я нужен был Клер только как повод, чтобы избавиться от Жаллю. Повстречай она не меня, а кого-то другого, ничего бы от этого не изменилось. И другой на моем месте не стал бы колебаться! Таков был ход мысли, определивший мое решение. Правда, я не сдался без боя.

— С точки зрения закона, ты будешь считаться умершей, — напомнил я.

— А по-твоему, сейчас я живу? — воскликнула она. — Вот уже долгие годы я не принадлежу себе. Лишь его воля имеет значение. Недаром он строит плотины. Ни на что он больше не годен, как только преграждать путь, перекрывать течение! С меня довольно. Если так будет продолжаться, мне и впрямь лучше умереть. Пьер, ну пожалуйста. Кроме тебя, у меня нет никого на свете.

— Давай обдумаем все хорошенько.

— Только не надо ничего обдумывать. Чем больше думаешь, тем труднее на что-то решиться. Скажи «да» или «нет»!

Я почти любил ее, когда она, как сейчас, смотрела на меня с такой собачьей преданностью. Ману не умела отдаваться вот так, без остатка. И она никогда не нуждалась бы во мне по-настоящему. Я напрасно оскорблял Клер, приписывая ей какие-то небескорыстные побуждения. Кто знает, не встреться я ей, она, быть может, и примирилась со своей участью. Да, она права; у нее никого нет, кроме меня, я же все боюсь продешевить, что-то прикидываю, тяну время, придумываю отговорки. Я готов предать ее только потому, что меня самого предала Ману. Поддавшись искреннему порыву, я взял ее за руку.

— Я спасу тебя, — прошептал я. — Да.