Бланканалес присел рядом с собакой, глядя на крышу, откуда раздался голос, и прокручивал в мозгу всю совокупность факторов: линию огня, высоту солнца над горизонтом, возможное укрытие. Он находился на открытой лужайке, солнце светило сбоку, и у снайпера, засевшего на крыше, не было никаких помех для стрельбы. Бланканалес был весь как на ладони, и даже его потрясающая способность сливаться с окружающей средой ничем не могла ему помочь. Что ж, придется положиться на свой язык и, если все будет хорошо, на своего партнера.

— Я сыт по горло этим дерьмом, — заорал он вверх, стараясь придать голосу раздраженные интонации. — Кто-нибудь распоряжается в этом бардаке?

— Кто ты, парень?

— Кто я? Слушай, где завтрак для моих парней? Мы уже два часа ждем!

— Каких парней? Эй, скаут, ты уверен, что попал в свой лагерь?

— Не валяй дурака! И отведи от меня свою пушку!

Человек на крыше колебался.

— А где Эл? — спросил он.

— Какой Эл?

— У тебя его собака, приятель.

— А-а, этот... Он отправился к воротам перекинуться словцом с Ринго. Ты что — не видишь его?

— Я еще не научился глядеть одним глазом в одну сторону, а другим в другую. Как у тебя оказалась его собака?

— Он голодный, точно так же, как я и мои парни. Слушай, я не собираюсь тут всю жизнь торчать и ...

— Не шевелись!

Бланканалес, который начал было осторожно двигаться в сторону портика, снова замер.

— Да послушай же, черти бы тебя забрали! Дел еще два часа назад обещал прислать нам чего-нибудь пожрать.

Стрелок оторвался от прицела, но ствол винтовки в сторону не отвел.

— Мне никто ничего не говорил насчет группы за оградой.

— Но меня-то ты видишь, не так ли?

— Вижу.

— Прекрасно, чтоб тебя! Ринго об этом сказали, Элу тоже сказали. Я знаю, что и прислуга в курсе, потому что она должна нас накормить. А теперь выходит, что я должен здесь торчать из-за того, что тебе о нас никто и словом не обмолвился?

Переговоры явно затягивались. Куда к черту подевался...

Парень наверху заявил:

— Ладно, ты стой, где стоишь, а я звякну вниз, чтобы тебе кого-нибудь прислали.

— Давно пора!

— Ты там не очень! — охранник, судя по движению руки, поднес к уху трубку. — Что это на тебе за маскарад? Ко Дню всех святых готовишься?

— Ты, болван, видимо не заметил, что идет война? — осведомился Бланканалес.

— Что-то я тебя, парень, не видел раньше.

— Твое дело позвонить. Спроси их, где завтрак для Гав-команды?

— Для какой команды?

— Гав! Гав! Не слышал, как собачки разговаривают?

Охранник засмеялся и сказал:

— Минутку...

Но время, отпущенное ему, уже вышло, не осталось даже минуты. Парень внезапно замер, и даже на таком расстоянии Политик увидел, как характерно выкатились его глаза. А затем и он, и его ружье исчезли под куполом.

На его месте на долю секунды возникла знакомая фигура в черном, подала знак рукой и снова скрылась.

Человек и собака без помех прошествовали к ступеням большого каменного крыльца и уже начали подниматься наверх, когда отворилась парадная дверь.

На крыльцо вышел здоровенный тип с пистолетом в руке и тяжелым взглядом уставился на Бланканалеса.

— Что за шум? Ты кто такой?

— Нет, ну это же надо! Я не намерен начинать все заново, — раздраженно отреагировал Бланканалес. Он быстро намотал поводок на перила из кованого железа и на секунду повернулся спиной к «горилле», чтобы на прощанье погладить пса. Когда он выпрямился и снова обернулся к охраннику, в руках у него был автомат, ствол которого уже изрыгал огонь.