– Куда вы?

– Хочу побеседовать с Тедом Квигли.

– Какой в этом смысл?

– Скажу вам, когда вернусь. – Остановившись, я посмотрел на него и добавил:

– Пусть это вас не очень обнадеживает, Рем‑бек. Вряд ли Тед Квигли всплыл из прошлого и похитил Риту.

– Тогда зачем он вам нужен?

– Я хочу выяснить, что, по его мнению, она собой представляла. Иногда она меня несколько озадачивает. Он гневно что‑то пробормотал и вдруг замер.

– Да, – произнес он совсем другим тоном. – Меня она тоже ставила в тупик. Я ее, оказывается, вовсе не знал. Она была совсем не такая, какой представлялась.

– Я скоро вернусь, – пообещал я и переступил порог.

– Погодите, – остановил он меня. – Я позову Роджера.

– На этот раз я обойдусь без Керригана.

– Но...

– Он наблюдает за мной, когда я беседую с людьми из корпорации. Тед Квигли к корпорации не принадлежит. – Вспомнив еще кое‑что, я снова остановился и спросил:

– Кстати, а где вы познакомились с Ритой Касл?

– На генеральной репетиции. Рита поначалу в ней участвовала.

– Там не осталось каких‑нибудь неизвестных мне связей?

– Нет. Я не стал финансировать постановку спектакля, Рита в нем не захотела играть. Я слышал, пьеса приказала долго жить.

– Ладно. Я скоро вернусь.

Я был уже у двери, когда он окликнул меня:

– Мистер Тобин! Я обернулся.

– Потом расскажете мне, что вам поведает Квигли, хорошо? – попросил он. – Какой она, по его мнению, была?

Глава 19

Тед Квигли жил на Восточной Десятой улице, между авеню А и авеню Б, там, где находится покрытая асфальтом и огороженная цепью детская игровая площадка “Томпкинс‑сквер”, запрятавшаяся в глубине квартала. Это был район трущоб с дешевыми, переполненными жильцами многоквартирными домами, известный под названием Нижний Ист‑Сайд. На сегодняшний день вокруг Восточной Десятой улицы и авеню Б образовалось своеобразное поселение бедных артистов и художников, поскольку высокая квартирная плата, которую способны выложить преуспевающие обитатели Гринвич‑Виллиджа, вытеснила оттуда богему.

Квигли жил на третьем этаже старого дома без лифта, на первом этаже которого располагалось кафе. Я постучал в дверь, никто не ответил, подергал за ручку – заперто. На всякий случай я спустился в полупустое в это время кафе – было около полудня – и спросил у женщины, мывшей посуду в раковине в глубине зала, не попадался ли ей сегодня на глаза Тед Квигли?

По ее взгляду я понял, что она учуяла во мне полицейского – этот запах так просто не выветривается, даже если снять значок. Я улыбнулся и объяснил:

– Нет, я не из полиции.

Она не знала, верить мне или нет, но мои прямота и доброжелательность говорили в мою пользу. Она в нерешительности оглядела меня, пожала плечами и сказала:

– Ладно. Если его нет наверху, тогда он, наверное, у своей подружки. Вы знаете, где это? Я покачал головой:

– Нет. И как зовут ее, тоже не знаю. Я с Тедом Квигли не знаком.

В ее глазах мелькнули любопытство и ожидание недоброго. Не потому, что Тед Квигли был преступником, нет, просто, от меня разило полицейским – и все тут. Мне, видимо, предстоит еще долго сталкиваться с бытующими среди бедноты предрассудками. Обитатели бедных кварталов предубеждены против полицейских, они считают – и порою не без оснований – что полиция всегда против них. Художники и богема, не являясь нарушителями общественного порядка, непрестанно нарушают общественные традиции, что приводит к столкновению с полицией почти столь же часто, как и в мире уголовников, при полном отсутствии понимания и сочувствия с обеих сторон.