Изменить размер шрифта - +
Обещал нам координаты, обещал людей по списку. И больше ничего. Он не давал гарантии, что все пройдет для нас безболезненно.

– Однако он смелый человек, этот девятый.

«Вот ваше добро, приходите и берите». Я ждал засады ФСБ, думал, никто из наших не вернется.

Но тут что-то новенькое. Русский придумал интересный способ зарабатывать деньги. Привел барана, а зарезать не дает, дразнит.

– Может, он и смел, но с мозгами у него явный дефицит. За кого он нас принимает? Неужели надеется долго продержаться?

– Долго или нет, но людей за собой потащит в могилу. Может, в самом деле проще заплатить?

Сколько там ему хватит?

– Заплатить? Признать, что один русский сможет с нами такие шутки шутить? Это уже вопрос чести.

– Пообещать по крайней мере стоит. Пусть он только протянет руку, а мы уже найдем способ ее прищемить.

 

Могила на краю кладбища уже была выкопана, пришла пора заколачивать гроб и опускать. Группа людей вышла из кустов с двумя венками искусственных цветов. Только Тарасов и Николаич – Ди Каприо остались на прежнем месте в боевой готовности. Обозревали кладбище, чтобы вовремя предупредить об опасности.

Годы постоянной осторожности, еженощных дежурств, подозрительности к фигурам, слишком часто замечаемым поблизости. Иногда все это казалось пустыми страхами. Теперь вдруг выяснилось, что страхи не были напрасными, при большом желании людей действительно можно разыскать в любой глуши.

– Остались без оптимистов, – констатировал Самойленко, просовывая под гроб толстую веревку.

– Не пил, не курил, не трепал нервы ни себе ни другим, – продолжил Бубнов надгробную речь.

Все вдруг поняли, что капитан, раздражавший своим правильным образом жизни, был самым удобным человеком для длительного проживания бок о бок.

– Прощай, Семен, – на правах друга Воскобойников первым кинул вниз три горсти земли.

Те, кто отдал свой долг, отошли сменить дежурных. Ди Каприо притащил с собой сварной крест с табличкой, заказанный здесь же, на кладбище, и за пару часов изготовленный. Когда мастера спросили насчет имени-фамилии последовала пауза. Написать на табличке «Семен Барсков» означает дать врагам лишнюю подсказку, где останавливалась группа.

«Будь что будет», – решили Бубнов с Ильясом. Лежать в земле под чужой фамилией – это уж слишком. Капитан ВВС заслужил крест как у людей, с правильной надписью. И никакие соображения безопасности в этом деле перевесить не могут.

Яму быстро забросали землей. Ди Каприо попробовал рукой крест – стоит нормально, прочно. Настанет когда-нибудь день, чтобы они могли прийти сюда, не оглядываясь по сторонам, вспомнить товарища?

Сейчас-то помянуть непременно надо. Только сперва убраться подальше. Разбившись на пары, вернулись на станцию, в тот самый вагон, в котором уже пропутешествовали от Баламанова.

Солнце уже клонилось к закату, но света сквозь щели просачивалось достаточно, чтобы поровну разлить и закуску мимо рта не пронести.

– Пусть земля ему будет пухом.

– Вроде тех облаков… До облаков ему было рукой подать, правда майор?

Воскобойников кивнул, не поднимая глаз. Выпили раз, другой, третий. На душе не полегчало.

Чужим голосом Воскобойников стал вспоминать совместную с Семеном службу. Его мрачно слушали, потом Тарасов не выдержал.

– Кто-то нас закладывает, – веско произнес он, обведя всех своими маленькими василькового цвета глазами.

И умолк, предоставив майору право продолжать свой рассказ.

Воскобойников поперхнулся. Вдруг ясно почувствовал, что скорбь истаяла в товарном вагоне под напором иных, более насущных мыслей и чувств.

Быстрый переход