Он так долго молчал, что я начала засыпать, отвернувшись в противоположную сторону. И от того, что мысли уже начали плыть, путаясь и превращаясь в бессвязный бред, стало полной неожиданностью, что Джулиан придвинулся и обнял меня.

– А я был бы не против попробовать снова.

Из легких будто выбили воздух, и я замерла, съежившись в его руках, вслушиваясь в дыхание. Какой-то частью не веря в то, что услышала. Это наверняка мне приснилось. И поцелуй приснился, и эта его фраза. Сейчас я открою глаза – и пойму, что Джулиан обнял меня во сне, и он понятия не имеет, что чудится глупой влюбленной в него девице.

– Тогда почему ты каждый раз уходишь? Останавливаешься? Только не говори, что вдруг стал порядочным. Ты переспал со всеми девушками Лесного, но каждый раз, когда остаешься со мной наедине, исчезаешь или отправляешь меня спать. Что со мной не так?

– Дело не в тебе, рыжик. Дай мне немного времени кое с чем разобраться. – Он наклонился к самому уху: – А когда я разберусь, мы с тобой наверстаем упущенные годы.

Я ощутила, как по телу прокатилась волна дрожи.

– Но с чем именно нужно разобраться, ты не расскажешь, так?

– Прости. Это не так просто. Я боюсь тебе навредить.

– Потому что я – раздражающе влюбленная маленькая девочка?

– Потому что ты единственная, кто меня любит.

Из груди вырвался полувздох-полувсхлип, и я расслабилась, позволив Джулиану и дальше меня обнимать. Сердце закололо от жалости. Джулиан потерял отца, его мать – хладнокровная стерва с манией всех контролировать, а недавно найденный брат плетет интриги, надеясь урвать кусок состояния отца.

И следом за жалостью накрыло страхом. Что у Джулиана вовсе нет ко мне никаких чувств, что он всего лишь цепляется за кого-то, кому небезразличен. Потому что остаться одному в огромном мире больно даже для такого циника, как Златокрылый.

Под его мерное дыхание, греясь в объятиях, я задремала, вдруг поняв, что глаза на самом деле ужасно устали. Испугавшись на секунду, что лекари ошиблись и зрение пропадет, я повернулась так, чтобы уткнуться носом в грудь Джулиана. И только тогда крепко уснула.

А проснулась в середине ночи, от того, что замерзла. Джулиан больше не обнимал меня, его вообще не оказалось в постели. Я ощупала соседнее место и поняла, что он встал относительно недавно – еще чувствовалось тепло.

Из смежной комнаты донеслись приглушенные голоса. Я напрягла слух, но не смогла разобрать слов. И, ведомая любопытством, юркнула к двери.

Один голос принадлежал Джулиану, а второй я узнала не сразу.

– Ну и зачем ты это мне принесла? – спросил Златокрылый.

– Это рапорт.

– Я умею читать, Делайла.

Что-то явно случилось: я еще не слышала у наставницы такой сдавленный и усталый голос.

– Я должна была доложить, капитан.

– О, как ты заговорила. Доложить, капитан. То есть ты утверждаешь, что открыла шторку на окне?

– Это так.

– Зачем?

– Я хотела, чтобы Квин получила выговор. Хотела указать ей на ошибку и доложить о халатности капитану. Когда Квин уснула, я приоткрыла шторку. Хотела закрыть ее перед приближением к куполу.

– И что тебе помешало?

– Не рассчитала время полета. Не успела.

– Вот как. А что делал в этот момент сотрудник службы безопасности? Стоял на стреме?

– Я попросила ее принести мне воды. Воспользовалась родственными связями. Дара не смогла мне отказать.

– Понятно. Ты понимаешь, что это преступление? Что за вред здоровью тебя могут отправить в тюрьму? Твоя работа в «Драконьих авиалиниях» окончена.