|
Уж лучше она наденет свой голубой халат, без каймы и очень широкий. Лао Ли переворошил всю одежду детей: ничего подходящего! Только для богачей украшения и наряды – это признак семейного благополучия. Лао Ли терпеть не мог матерей, у которых вся любовь к детям выражалась в желании наряжать, как будто им было неловко за собственное европейское платье. И все же дети есть дети. Они должны быть чистенькими, красивыми, как цветы, прелестными и свежими. Может быть, не идти? Но это трусость! Непременно надо идти, невзирая ни на что! Насмешки? Чепуха! Главное, справиться с самим собой. Он совсем замучил детей, желая во что бы то ни стало примирить чувство прекрасного с неприглядной реальностью. «Все равно некрасиво», – подумал Лао Ли, когда дети были одеты, но, пересилив себя, решил идти. Проходя по двору, он поздоровался с госпожой Ма-старшей. – Знаешь, Лин, – старушка ласково взглянула на девочку, – ты сегодня такая нарядная! А какие славные туфельки! Смотри не испачкай. Слышишь? Подойдите ко мне, дети. Вот тут десять медяков, каждому по пять, я положу их вам в кармашки, и вы купите себе орехов. – И старушка положила деньги в карман ребятишкам. Лао Ли повеселел. Живы еще прекрасные идеалы! Едва они вышли за ворота, как Лао Ли стал озираться по сторонам: он думал, на них будут глядеть. Ничего подобного! Пекин может все отвергнуть так же легко, как принять. Здесь нет никаких предубеждений, нет ничего постоянного, кроме ветра. Пекин вызывает в каждом чувство гордости. Недаром Чжан Дагэ так важничает. Лао Ли облегченно вздохнул, но, оглянувшись, снова замер: жена с сыном шествовали по мостовой, как королева с принцем. – Вам что, жизнь надоела? Идите сейчас же на тротуар! Госпожа Ли удивленно – уставилась на мужа, потом осмотрелась – нигде никакой опасности. – Веди сына ко мне! Она подвела Ина и покраснела. Наверняка кто-нибудь слышал, как муж ее отчитывал. То ли дело в деревне – ходи где хочешь. Она проглотила обиду, потому что муж желал им добра. Только почему у него такое сердитое лицо? И она почувствовала, что предстоящая прогулка не сулит ничего хорошего. Когда они дошли до конца переулка, их стали зазывать рикши – дело обычное. Их даже не смутил халат госпожи Ли, а когда приглашают, неудобно не сесть. Лао Ли всегда решал заранее, нанять рикшу или идти пешком, потому что отказывать рикшам – дело неприятное. Если же он пользовался их услугами, то неизменно переплачивал. Лучше всего ходить с Чжан Дагэ – ему чужды всякие предрассудки. Лин с матерью сели в одну коляску, Ин с отцом в другую. Ин без конца задавал отцу вопросы: про Сианьские ворота, про Северное море, про Древний дворец … Лао Ли боялся, как бы жена не последовала его примеру! Но она молчала, а мальчику отвечал рикша. И еще Лао Ли боялся, что жена начнет спрашивать рикшу. Но этого тоже не случилось. «Глупец, – думал Лао Ли, – ведь женщин ничего не интересует, а между тем считается, что они стоят на страже общественных устоев». – При этой мысли Лао Ли горько усмехнулся. – «А ты, Лао Ли, такой же обыватель, как и Чжан Дагэ…» Не успели прийти на рынок, как дети в один голос потребовали яблок. Что делать? Купить много – таскайся потом с ними, купить два – неловко перед торговцем; вовсе не купить – стыдно перед детьми. – Потом купим! – нашлась мать. Лао Ли снова нахмурился. Лотков с фруктами много. Хочешь – покупай, не хочешь – не покупай, но к чему обманывать детей? Муж – сноб, а жена врет детям. Но тут все решилось само собой. Лин увидела лоток с игрушками и забыла о яблоках. – Дальше игрушки еще лучше, – снова соврала жена. Детей нетрудно уговорить – здесь столько всего, что глаза разбегаются. Лао Ли украдкой посмотрел на жену, и она напомнила ему «старуху Лю, вошедшую в сад Роскошных зрелищ» . |
