|
Что же делать? Сяо Чжао совсем запутался. Любая женщина была ему доступна. С какой же стати он должен все время называть одну dear, кормить, поить, содержать детей, которых она народит. Глупо! Но была в этой девушке какая-то сила, которая заставляла его думать, что приятно всегда называть ее dear, приятно иметь детей, которых она родит, этих маленьких Чжао. Он попался на удочку. Нечего было связываться с этой плутовкой, но раскаиваться поздно. Ему захотелось погулять с ней, поглядеть на ее крепкие ноги, которые, кажется, растоптали его жизнь. Женщин он обычно воспринимает, как нечто абстрактное, и вдруг одна из них обрела совершенно конкретные формы: ямочки на щеках, крепкие ноги, удивительный аромат. Она прилипла к его сердцу, как пластырь, которым однажды ему заклеивали живот. С пластырем беспокойно, он щекочет кожу, горячит внутренности, но становится как бы частью тела, и человек уверен, что теперь его брюху не грозит опасность. Пластырь стоит не дорого, а пользу дает большую, особенно когда необходим. Вот и Сючжэнь – пластырь, который прилип к его сердцу, хотя сердце у Сяо Чжао здоровое. Тяжелый случай! После долгих поисков Дин Второй нашел наконец Сяо Чжао. – Господин Чжао, – окликнул он его самым почтительным тоном, на какой только был способен. – Дин Второй? Что случилось? – Сяо Чжао знал чувство меры и не стал называть его господином. – Я от барышни Сю. – Что? – Меня послала барышня Сю. – Какая барышня Сю? – Глаза его не запрыгали, как обычно, а остекленели, словно у мертвой рыбы. Он терпеть не мог, когда лезли в его дела. – Сючжэнь, Сючжэнь, моя племянница. – Он нарочно сказал «племянница», чтобы поддразнить Сяо Чжао. – Твоя племянница? – Сяо Чжао хмыкнул, будто в этот момент его больше всего тревожило то, что Сючжэнь – племянница Дина Второго. – Я ее вырастил, правда, ни капельки не вру. Она все знает обо мне, а я о ней. И про вас с ней все знаю. Ват она и велела мне вас найти. Сяо Чжао готов был прибить Дина, чтобы предотвратить неприятные для себя последствия. – Зачем я тебе? Еще кто-нибудь знает об этом? – Как можно! Она же доверила мне свою сердечную тайну. Я не выболтаю, буду нем, как камень. – Посмей только выболтать! Я тебя в порошок сотру! – Не скажу, ничего не скажу! Я только и живу господскими милостями. Ведь вы меня наградите? А я не забуду, век буду помнить. – Говори скорее, что у тебя за дело? Подозрения Сяо Чжао сменились нетерпением. Этот Дин вымотает всю душу, пока что-нибудь скажет. – Вот какое дело! – Да быстрей ты, короче, не тяни, времени нет! – Сючжэнь сейчас дома, выходить ей не очень удобно, и она просила вам передать, чтобы вы поскорее освободили Тяньчжэня, тогда можно будет поговорить с ее отцом о свадьбе. Согласится он – хорошо, не согласится – все равно барышня будет ваша. Так она и сказала. Она тоже попросит родителей, если откажут – повесится. Только раньше надо освободить Тяньчжэня, иначе она и просить не будет. – Хорошо, иди. Я постараюсь. Держи. – Сяо Чжао бросил монету, она упала на пол. – Только смотри, если кому-нибудь хоть слово скажешь, убью, слышишь? Дин поднял деньги. – Спасибо, господин Чжао! Спасибо! Ни за что никому не скажу! Только вы поторопитесь! Барышня Сю – хороша, правда, хороша! Пара вы с ней, что надо! Дин с удовольствием выпьет свадебного вина! Если захотите передать ей письмо, найдите меня, я человек надежный, самый надежный. На душе у Сяо Чжао творилось что-то непонятное. Он не хотел признаваться, что попал в любовную паутину и там бьется, как муха. Невозможно! Однако от слов Дина так и защемило сердце: свадебное вино, хорошая пара! Трудно уберечься от общераспространенной человеческой болезни – Сяо Чжао ненавидел свою слабость. |
