|
– Ничего, Лин, вытирайся скорее, – сказала госпожа Ма-старшая, желая ободрить девочку. – Ничего страшного, Лин, – утешала ее тетя Ма. Поняв наконец, что ее не собираются бить, девчушка указала на передник и, плача, затараторила: «Он у меня новый, совсем новый», как будто это было важнее всего. А может, она сказала так, чтобы смягчить гнев матери. Мать не сердилась, однако ни разу не улыбнулась. – Ты не ушиблась? Лин почувствовала себя увереннее и затараторила: – Я не ушиблась, я хорошо стояла, это вода, вода толкнула Лин, бух! – Она рассмеялась, а за нею все остальные. Мать взяла ее на руки. Ин спрятался, подождал, пока мать войдет в комнату, и, потянув за рукав тетю Ма, захихикал. Штанишки его были наполовину мокрые. Госпожа Ма-старшая похвалила дождь, а Лао Ли вспомнил деревню: – Да, дождь хороший, только бахчевым он вредит, особенно корда прольется на разогретое поле. Госпожа Ма-старшая была уверена, что бахчевые сажают не в поле, а на огороде, но, чтобы не проявить своего невежества, смолчала. Лао Ли вспомнились сельские картины: все развезло, грязь, но красиво. После дождя, когда садится солнце, легко поймать стрекозу – стоит только протянуть руку. Ему захотелось подышать свежим воздухом. Сходить бы с сыном к Западным воротам, но Ин с тетей Ма охотился за улитками. Госпожа Ма-младшая была без чулок, в резиновых сапожках, не доходивших до колен. Солнце играло с капельками воды на окнах и в ее волосах, и она напоминала мадонну с европейских картин. Ни Ма-младшая, ни Ин не боялись солнца и, пригнувшись, медленно шли вдоль стены в поисках улиток. Госпожа Ма-старшая ушла к себе. Осмелев, Лао Ли стал рассматривать госпожу Ma-младшую, ее белые коленки, волосы и сверкающие в них капельки дождя. В его сердце картины сельской жизни и молодая женщина слились воедино: ясность, красота, свежесть, покой и естественность. Вот она, поэзия! Выбежала Лин, уже переодетая, и, потянув отца за руку, крикнула брату: – Ин, дай мне улитку. Мальчик не ответил. Лин посмотрела на ноги отца: – Па! У тебя туфли мокрые! А Лао Ли и не заметил; он улыбнулся и пошел в комнату сменить туфли. 3 Воды во дворе становилось все меньше, ветер затих, от земли шел пар. Цикады трещали так, что звенело в ушах. В доме противно пахло сыростью й навозом, как на мельнице в дождливый день; Лао Ли хотел прогуляться, но на улице было очень грязно. Дети снова зашлепали по воде – они увидели Дина Второго и бросились ему навстречу, схватили за руки. Ботинки у него в комьях глины, старая рубашка, забрызганная грязью, прилипла к телу, драная соломенная шляпа вымокла насквозь, и от нее шел пар. Дин ворвался в комнату с видом богача, только что искупавшегося в море. – Господин Ли! Господин Ли! – не снимая шляпы и не вытирая ног, закричал он. – Тяньчжэнь вернулся! Вернулся Тяньчжэнь! Чжан Дагэ послал за тобой. – Радость так и распирала Дина. Из его туфель бежала вода, растекаясь озером по полу. Но Лао Ли почему-то остался равнодушен, будто эта новость была не такой уж важной. – Пойдемте, господин Ли, воды уже меньше! – уговаривал Дин. – Сейчас пойдем, – согласился Лао Ли. – Дядя, ты говоришь, воды меньше? – закричал Ин. – А посмотри, какая лужа! – И он указал на пол. – О! Я просто не выбирал дороги, шел напрямик: «хлюп, хлюп»! – Дин был очень доволен – он чувствовал себя героем. Ин так и загорелся: – Дядя, возьми меня с собой, я хочу походить по лужам босиком! – Сегодня нельзя, у Дина есть дело, ему нужно найти Сяо Чжао. – Дину было неловко отказывать мальчику, поэтому он назвал себя просто «Дином», а не дядей. Ин надулся. – Зачем тебе Сяо Чжао? – спросил Лао Ли. |
