— Город немало выжимает из школы, так почему бы нам не получить свою долю? — сказал Джоуи. — Слушай, они обращаются с нами так, будто бы мы их личная охрана, так какого черта, пусть платят за обслуживание!

Эйбу было по-настоящему плохо. Он не привык к жирной пище и еще более — к жирным кушам. Ему нравилось все простое и незатейливое и не выходящее за рамки закона.

— Не показывай мне, что лежит в конверте. Убери его с глаз моих, старина, иначе мне придется доложить обо всем Глену.

— Ты думаешь, он не знает? — Джоуи засмеялся, увидев выражение лица Эйба. — Проснись, дружище! Все это тянется не один год. И началось даже раньше, чем твой отец вышел в отставку. Все эти дела обделывались у него перед носом, а он даже понятия не имел.

— И в чем же состоит наша служба?

— Мы не суем свой нос в дела, которые нас не касаются, и это значит, что, когда кто-нибудь из детишек Хаддан-скул убивает себя, нам на это наплевать.

Джоуи сел в машину и завел мотор. Старый фургон чихнул и выпустил в воздух струйку выхлопных газов. Эйб не двигался, и Джоуи опустил стекло.

— Ну что ты. Ты же не собираешься оставаться таким праведником, каким всегда был твой старик, правда? Из-за него Глен и не подпускает тебя ко всем этим делам.

Эйб решил, что ему не стоит ехать, не теперь. После плотного обеда лучше пройтись пешком, прогулка пойдет ему на пользу. Когда он вышел и двинулся вперед, Джоуи кричал ему вслед и гудел в пронзительный клаксон, но Эйб шагал дальше по замерзшей траве. Он вышел с территории школы и свернул на Мейн-стрит. Вдоль черных железных решеток росла жимолость и тянулись спутанные стебли паслена, блестящая живая изгородь из остролиста в саду миссис Джереми поднималась выше шести футов. Если бы события сегодня развивались иначе, Эйб остановился бы удостовериться, что Эй-Джей благополучно добрался до постели, но сегодня миссис Джереми придется самой разбираться со своими семейными проблемами.

Эйб уже давно не гулял по восточной части города, он чувствовал себя сейчас так же неловко, как и во времена своего детства. Стоило загромыхать мусорному бачку, залаять собаке в каком-нибудь дворе или раздаться малейшему шуму, и он уже был готов бежать.

В Хаддане всегда существовало деление, границы, отделяющие имущих от неимущих, так что, может быть, за что-то давно уже пора платить. Кто Эйб такой, чтобы осуждать за это Джоуи или кого-то еще? Он и сам далеко не всегда вел себя безупречно, но даже когда он сам нарушал закон, то понимал разницу между тем, что хорошо и что плохо. Он подумал о своем деде, который искренне верил, что самое высшее призвание человека — служить своим согражданам. Райт бросился в ледяную воду, когда большинство людей на его месте не стали бы даже ноги мочить, слишком озабоченные собственной безопасностью.

Пока Эйб брел домой, он чувствовал, что и сам тоже слишком привязан к этому берегу, не в силах совершить прыжок, как будто черная хадданская земля — зыбучие пески, засасывающие его. Тошнота, которую он ощутил, все усиливалась, точно так же было, когда умер Фрэнк. Тогда самым неприятным было чувство, будто на самом деле он совершенно не знал своего брата и все они жили во лжи. Эйб всегда восхищался братом, но понимал ли он его когда-нибудь? Самый способный мальчик, который когда-либо учился в средней школе Гамильтона, который преданно намывал отцовскую машину по субботам и проводил целые ночи за учебниками, был тем же самым человеком, который поднялся по лестнице и застрелился в жаркий августовский день, когда было так приятно купаться в пруду Шестой Заповеди. Как он мог уйти от всего этого, в пыльный знойный день, когда мог бы рыбачить в одном из секретных мест, какие им показывал дед, на скалах, нависающих над глубокой прохладной водой, где водилась самая крупная форель.

Это же Фрэнк спускался каждое утро к завтраку, и Фрэнк положил под матрас дробовик за несколько часов до смерти, один и тот же человек, точно так же, как Джоуи был не только взрослым мужчиной, берущим взятку, но и тем мальчиком, который стоял рядом с Эйбом на похоронах Фрэнка.