— Разве ты не чувствуешь себя стесненно?

— О нет, Люси! Я ведь могу играть со всей вселенной — от маленьких форм нитей до целых галактик и всего, что лежит между ними. Да, мир намного больше этого — кто станет отрицать? Есть любовь, справедливость и красота, а еще ненависть, предрассудки и уродство.

— Нет, Дебли, последних трех понятий не существует. Есть только названия, которые мы используем. А противоположность справедливости не предрассудки, но судьба, противоположность любви не ненависть, но безразличие. И нет ничего, что не было бы по-своему красиво. Ты сам мне так сказал.

— Да, верно, — удивившись, произнес Софвари.

Ветер усилился, и он вздрогнул.

— Влажный воздух холоден на закате. — Он приобнял арфистку за плечо. — Вот, возьми мой плащ.

— Погоди, Дебли. Погоди. Смотри. На восточном горизонте. Там виден Спиральный Рукав. Как они его называют?

— Нукеру ноорин. Река Света.

— Дангчао кажется таким далеким. Словно в другой вселенной.

Софвари замялся.

— Ты знала… что Донован — твой отец?

Мéарана удивленно обернулась к нему.

— Он тебе это сказал?

— Нет. Он никогда не рассказывал о своем прошлом. Можно подумать, у него и не было прошлого. Я проверил его и твои маленькие формы нитей…

— Я думала, они передаются только от матери к дочери!

— Те, что из могучих кондриан, — да. Но есть иные формы нитей. Если ты думаешь, будто в небе таится великая Вселенная, то она ничто по сравнению с великой вселенной внутри каждого из нас.

— Если Вселенная бесконечна, думаю, естественно, что и люди в ней такие же. А почему ты думал, что я не знаю?

— Просто вы не ведете себя как отец и дочь. Только иногда, когда смотрите друг на друга.

— Между нами история. Или, скорее, ее отсутствие.

— О?

— Остального тебе знать не нужно.

Они прошлись немного по грязи.

— Я смотрю на эти руины… — Софвари пнул выступавший из тины обломок. — Я — собиратель костей. Мне не суждено открыть ничего нового. Лишь находить забытое старое. Все, что я могу узнать, узнали до меня еще века назад.

— Возможно, было бы лучше, если бы мы забыли все полностью, — сказала Мéарана. — Все легенды, все чудеса, ибо мы обретаемся в их тени.

Она прижалась к валлаху.

— Нет. Как бы это ни было больно, неведение — не лучший вариант. Там хватало и другого, помимо чудес. Упадок, войны и разруха. Мы можем только лишь повторить славу минувших дней, но зато можем не повторять тех же ошибок.

Они услышали Ревущее ущелье задолго до того, как увидели его. То была узкая расселина у отрогов Кобберджоббла, из которой доносились вой и стенания, словно внутри затаился исполинский зверь. Слоофи затрясся от страха, и даже Софвари встревожился. Но потом он рассмеялся и сказал:

— Ущелье, будто мегафон, усиливает шум водопада.

Рулевой услышал его и сказал:

— Все так, но рев водопада может скрывать рев настоящего дракона.

Он засмеялся, даже не позаботившись взглянуть, напугал ли кого-то. Остальные лодочники тоже расхохотались, но от Мéараны не укрылось, что они косились на пассажиров, облизывая губы и жадно потирая руки. Предвкушение, но без примеси страха. Они не впервые проходили ущелье и знали, что никаких драконов там не водится.

Река заметно сузилась, течение ускорилось. Гребцы проложили вдоль бортов доски для ходьбы.