Теперь-то пришли и мысли о том, что я абсолютно одна в чужом городе, где таких, как я, без лишних разговоров швыряют под замок.

«Проклятый Эйларик просто пытался меня запугать», — уверяла я себя, переворачиваясь на другой бок, но сон все равно не шел. А стоило мне наконец провалиться в забытье, как какой-нибудь грохот за окном или далекие голоса снова заставляли открыть глаза.

Проснувшись в очередной раз и обнаружив, что комнату заливает яркий свет полной луны, я не выдержала и встала с постели. Подошла к окну и стала рассматривать город, распростертый передо мной.

Окон в той комнатке, которую выделил мне Марион, было два — одно смотрело на ремесленный квартал, так что перед закатом я успела немного изучить окрестности и приметить несколько лавок, в которые хотела бы заглянуть. Другое выходило на двор. Там было не менее интересно, потому что комната находилась на третьем этаже и отсюда я могла вдоволь разглядывать студентов, в то время как им бы в голову не пришло запрокинуть голову и посмотреть на меня.

Сама комнатка была небольшой, и кровать в ней была довольно узкой, но в бабушкиной избушке я и вовсе спала на соломенном тюфяке, так что колючим матрасом меня не напугать. Дома у нас по большей части было темно, потому что окошки были такими маленькими, что почти не пропускали солнечный свет. К тому же на опушке, где стояла изба, и утром и вечером стоял туман, так что смотреть было и не на что, кроме серой пелены.

Последние месяцы я большую часть времени проводила в деревне — поскольку мне все равно нужно было ходить в школу, бабушка заодно нагружала меня настойками и амулетами, которые я должна была разносить ее деревенским пациентам, а иногда и просто продавать. Кое-что, конечно, делала и я сама, но с каждым месяцем ей становилось все труднее выбираться из дому — поэтому все чаще ее работу за пределами дома выполняла я.

Я вздохнула. На глаза навернулись слезы. Как же я скучала по ней…

Качнула головой, напоминая себе любимые бабушкины слова: «Время не обернуть вспять».

Я уже подумывала было вернуться в кровать, когда расслышала наверху, в кабинете магистра, приглушенные голоса. Видимо, они-то меня и разбудили…

— До турнира осталось совсем немного, — говорил незнакомый резковатый женский голос.

— Тем больше сил нужно приложить Его Высочеству, чтобы наверстать упущенное.

— Прекратите, магистр! Вы же понимаете — он не может проиграть!

— Ничем не могу помочь. — Этот второй сухой голос явно принадлежал Мариону. — Даже если бы и хотел — решение принимаю не только я.

— Он принц! Неужели вы не понимаете, какой будет скандал…

— Если вы, принцесса Ролана, хотите избежать скандала, то советую вам больше внимание уделять поведению вашего жениха. Со своими обязанностями я хорошо справлюсь и без вас.

— Если бы только я могла выступить на турнире сама… — Незнакомый голос наполнился отчаяньем и замолк.

— Ничем не могу помочь, — упрямо повторил Марион. — Турнир предназначен для того, чтобы испытать доблесть и таланты вашего жениха. Если он не годится вам в мужья — так тому и быть.

— Но вы же знаете, что он годится! Просто он…

— Просто он обалдуй и идиот, — закончил Марион за нее. — Но он принц. И если ему предстоит стать наместником Арсы, он должен научиться ответственности сейчас.

Женский голос тихонько зарычал.

— Значит, вы отказываетесь мне помогать! — решительно заявила та, кого звали Роланой.

— Я не нарушу устава Академии.

— Берегитесь, магистр… Не забывайте, кто построил эти стены и кому они принадлежат.