— Почему я? — недоуменно уставился на него хозяин.

— Уехать мне надо, — начал Фомин объяснения, аккуратно подбирая слова. — Одна неприятная история получилась. Нет, ты не подумай плохого, милиция меня не ищет, просто нежелательно мне около собственного дома светиться.

— Что-то я тебя не пойму, — подозрительно прищурился Вовка. — Уехать хочешь, домой боишься идти. Вдруг я пойду, а там… — не договорив, он неопределенно покрутил в воздухе рукой и опасливо покосился на дверь кухни.

Юрка открыл рот, чтобы предложить Вовке сотню, но тут вошла хозяйка.

— Поели? — ее тон не предвещал ничего хорошего.

— Да, вот… — жалко заулыбался Потресов.

— Ну, если поели, пусть твой приятель убирается! Нечего мужика с дороги сбивать! — повернулась она к Юрке. — Пошел отсюда! У меня приличный дом, и ты нас в темные дела не путай… Коляску он купит! Ишь, миллионер нашелся!

— Надя, да ты что? Наденька… — Вовка попытался обнять разгневанную супругу, но жена оттолкнула его.

— Хочешь вместе с ним отправиться?

Фомин взял свою куртку. У порога обернулся:

— Спасибо за хлеб, хозяева…

Никто ему не ответил. Хлопнув дверью квартиры он услышал, как звонко стукнула об пол разбитая посуда и высоким голосом заорала жена Потресова.

Спускаясь по лестнице, Фомин с грустной иронией подумал:

«Нет худа без добра — если не удалось заполучить из дома вещи и деньги, то хотя бы наелся до отвала».

Выйдя из подъезда, он остановился — куда теперь?

IX

Сегодня Соломатин решил нанести визит вдове. Зачем вызывать человека к себе, говорить в казенной обстановке, тем более к этому нет пока повода. Есть только не получившие достаточного подтверждения подозрения, а их, как известно, к делу не подошьешь.

В отделении милиции у Коли Рябинина он уже побывал, ознакомился с тонким «делом», полистал страницы рапортов, изложенных специфическим «милицейским» языком. Ничего нового — обыденно, тускло, если факт самоубийства человека может быть обыденным и тусклым.

Служебные документы признают только факты. А они, как известно, упрямая штука — выстроились перед Глебом железной стеной, в которой ни щелочки, чтобы засунуть туда конец рычага сомнений и начать ее расшатывать.

Отступить? К этому Глеб не привык — раз ухватился за кончик ниточки, тяни ее до конца. Пусть Собачкин недовольно косится, пусть лелеет планы очередной «кадровой казни», призванной указать Соломатину его «истинное место». Глеб не отступится. Он давно привык верить капризной даме по имени Интуиция, она частенько отвечала взаимностью и брала в подруги еще более капризную даму, прозванную Фортуной.

Интуиция и Фортуна хорошо, но для достижения успеха надо работать. И Глеб работал. Повидался со старым приятелем, опытным следователем Славой Глотовым, рассказал об обстоятельствах дела и в ответ услышал:

— Бесперспективно… Даже эксгумацию поздно проводить.

Но Глеб не сдался. Ежедневно зачеркивал пункт за пунктом в составленном им плане. Сегодня подошла очередь посещения Филатовых. Как его там встретят?

Открыла сама Нина Николаевна. Соломатин увидел перед собой среднего роста женщину, еще сохранявшую остатки былой привлекательности. Привычно раскрыв удостоверение, Глеб представился.

— Проходите, — она пропустила его в прихожую, заперла входную дверь, прислонилась к ней спиной.

Из комнат вдруг раздался душераздирающий вопль, будто кричал жутко рассерженный человек. Глеб вздрогнул.