Парень начал тыкать пальцами в дырки наборного диска. Наблюдая за ним, Глеб записал номер телефона. Неожиданно Шестак нажал на рычаг аппарата:

— А ну, скажи, что ты там должен провещать?

— Алика спросить и передать ему для Моисея, что пришел, — испуганно вытаращился задержанный.

— Хорошо, звони, — успокоил его Глеб, снимая трубку параллельного аппарата.

Набран номер, долгие гудки, потом щелчок и женский голос:

— Говорите!

— Алика, пожалуйста, — запинаясь, произнес парень.

— Нету таких!

— А Моисей… — но в трубке раздались короткие гудки.

— Все! — подытожил Шестак и, прищурившись, поглядел на парня. — Ну, голубь, что с тобой делать прикажешь? Надуть нас вздумал?

— Я?! — изумился задержанный. — Зачем? Я правду сказал.

— Проверим, — пообещал Соломатин. Ему стало скучно. Он уже понял: дальнейшие разговоры будут упираться в одно и то же — парень встанет на своем! Максимум, что от него еще можно получить, — приметы Моисея да два-три имени — люди его круга обычно не интересуются подробностями жизни знакомых — не принято. Пришел — хорошо, нет — тоже неплохо, а тут обломилось заработать денежку. Обманывать нас парню действительно нет смысла. Он отрабатывал свое, боясь получить по шее, если не выполнит обещанного. Наверняка его проверяли на посту.

— Тебя проверяли? — спросил Глеб.

— Где? Там, в переулке? Да, приезжали ребята Моисея.

— Когда? В определенное время или нет?

— По-разному. Я там несколько дней болтался. Предлагали и ночью караулить, но я отказался: родители потом заедят, — опустил голову парень. — А чего мне будет?

— Поглядим, — мрачно улыбаясь, ответил Шестак. — Иди, напиши подробно, кого знаешь, кто дал фото, сколько заплатили…

— Ну? — дождавшись, пока закроется дверь за вышедшим из кабинета парнем, повернулся он к Соломатину.

— Поторопился, — Глеб закурил папиросу. — Может, это живец, подставленный, чтобы выяснить наши намерения, а я, не подумав, дернул за нитку обратной связи. Зато теперь они точно знают, что Фомин нас интересует.

— Непонятно, но красноречиво, — засмеялся Шестак.

— Да нет же, пойми, за этим наблюдателем тоже могли наблюдать! Ждать, что произойдет, а когда произошло, раньше нас позвонить. Посмотришь, ребята вернутся ни с чем. Оборвали ниточку, хотя и не до конца. Не подумали, что «Цветок папоротника» не то что нитка, — веревка!

— Для тебя, может быть, — откинулся на спинку стула Шестак. — А я, представь себе, пока мало понимаю в этой истории. Парня придется постращать и отпустить. Нет основания для его задержания, но пока он пишет захватывающую летопись, ты, будь любезен, введи меня в курс дела. А то у меня под носом натуральные парижские тайны, а я ни сном ни духом! Надо было сразу прийти к старому товарищу Володе Шестаку и рассказать, глядишь, помог бы. Ты к себе не торопишься? Тогда рассказывай.

И Глеб начал рассказывать историю странного знакомства с Фоминым.

IV

Звонок Мирона заставил Рунина вылезти из ванны. Закутавшись в большой махровый халат, он прошлепал босыми ногами к телефону, снял трубку.

— Алло, Витя, это я!

— Ты меня из ванны вытащил, — недовольно сказал Рунин. — Если не срочно, то перезвони.

— Срочно! — отрубил Мирон, и сердце Виктора Степановича болезненно сжалось в нехорошем предчувствии.