Борислав выходит, но вскоре возвращается и говорит, что нас ждут. Идем в просмотровый зал, где застаем двух техников.

— Что пускать раньше: звукозапись или кинопленку? — спрашивает старший техник.

— Придерживайтесь хронологии, — предлагаю я.

— Дело в том, что начало и конец засняты, а середина записана, — объясняет тот.

— Тогда давайте сперва послушаем, а потом будем смотреть, — подает голос Борислав.

  Я пожимаю плечами. В конце концов, какая разница. Мы с Бориславом дилетанты в этих технических методах. И все же нас очень злит, когда материал нам подают кусками да еще вперемешку.

  Техник подходит к столику, на котором стоит магнитофон, и вносит ясность:

— По сути дела, на первой кинопленке заснято лишь одно действие: Боян влезает через окно в комнату Анны. Комната на втором этаже. Анна бросает ему веревку, и он при помощи этой веревки взбирается на второй этаж виллы.

— Ясно. Давай послушаем дальнейшее.

  Техник пускает магнитофон, и после непродолжительного шипения в зале звенит девичий голос:

— Ты настоящий альпинист!

— Ты не боишься разбудить отца? — слышится голос парня, не столь громкий и менее задорный.

— Говоря между нами, сюда отец никогда не приходит, если догадывается, что ко мне кто-то пришел, — успокаивает его Анна.

— Тогда зачем же ты меня заставила лазить, как обезьяну?

— Чтоб испытать тебя, — смеется девушка. — В прошлом году я так разыграла одного мальчика, обхохочешься. «Если, — говорю, — отец дознается, что ты у меня, он тебя прикончит...» И представь себе, этот пижон вообще не рискнул прийти, не то чтоб лазить по веревке. Терпеть не могу трусов...

— Ясно. А сколько примерно народу лазило к тебе по веревке?

— Только ты един... На того олуха я, правда, тоже рассчитывала... А если парень так себе, зачем мне его испытывать? Такого я впускаю прямо через главный вход.

— Ага, значит, там валят толпой?

— Уж прямо толпой!.. Надеюсь, ты не станешь затевать скандал из-за нескольких глупых историй... Хотя мне это было бы по душе.

— Я не ревнивый.

— В самом деле? Жалко.

— Я хочу сказать, что до сих пор не был ревнив. Потому что не любил. Может, потом и стану ревновать, не знаю.

— Значит, я должна вызвать у тебя ревность? Вскружить тебе голову, заставить тебя бредить мной, сходить с ума, забыть все на свете и... что еще? Скажи, дорогой, как мне тебя лучше охмурить?

— Есть один рецепт, — отвечает парень. — Во-первых...

  Короткая пауза.

— Я вся превратилась в слух! — восклицает девушка. — Во-первых?

— Во-первых, перестань кривляться. Опять непродолжительная пауза.

— А мне так хотелось повалять дурака, — с легким вздохом заявляет Анна.

  Голоса обрываются, слышно мягкое шуршание пленки.

— Очередная запись сделана сорок минут спустя, — со служебной педантичностью поясняет техник.

— Что-то вроде многоточия в любовных романах, — вставляет Борислав.

  Техник предупредительно поднимает руку — слышится голос Бояна:

—  Хочешь глотнуть коньяку?

— Милый ты мой... Ты не только бесстрашный, но и сообразительный, — замечает Анна.

— Разыгрываешь меня.

— Радуйся. Если бы я заговорила всерьез, тебе бы несдобровать. Серьезные дела, как тебе известно, обычно кончаются женитьбой и вообще паршиво.

  Вероятно, девушка отведала предложенного напитка, так как говорит:

— Чудесная вещь... И чуть позже:

— Скажи, милый, ты не подсыпал сюда наркотика, чтобы сделать мне сюрприз?

— До сюрпризов пока дело не дошло, — отвечает Боян.