— Идите к черту, Тоби.

— Распятие, Том. К этому сводятся все неистовства, которые совершаются в нашем центре. Пациенты сами себя распинают.

— Я сказал, идите к черту.

— Обдумайте то, что я сказала. Да вам ничего другого и не остается. — Тоби встала. — Ваша враждебность, по крайней мере, стала более открытой. Я оставлю вас здесь с Рейчел. Выслушайте ее рассказ.

Тоби вышла из комнаты, закрыв за собой дверь с легким щелчком.

— Вы слыхали? — заорал Том на Рейчел. — Как можно слушать эту женщину?

— Сядьте, — сказала Рейчел. — Сядьте рядом со мной. Я должна рассказать вам кое-что.

Том плюхнулся на стул в противоположном конце комнаты. Она встала и поставила свой стул рядом с ним.

— Я бывшая пациентка Тоби. Она попросила меня прийти сегодня и поговорить с вами. Я была наркоманкой. Со мной происходило все, что обычно при этом бывает, — расстройство пищеварения и прочее. А пристрастилась я к наркотикам отчасти из-за анонимных телефонных звонков. Какой-то человек стал названивать мне по вечерам, когда я была дома одна, и говорить всякие гадости. Я сообщила об этом в полицию, меняла телефонные номера, — чего я только не делала. Но звонки все равно продолжались. Затем вместо звонков стали приходить письма, и не только ко мне домой, но и к моим друзьям и знакомым. В письмах перечислялись мои самые разнообразные извращения, описанные во всех деталях и ярких красках. Я устраивала оргии, любила боль и чтобы меня хлестали кнутом. Я была копрофагом. Разумеется, все это была ложь, но представьте, что чувствовали мои родители, получая эти послания. Я уже воображала для этого анонима самые немыслимые казни — если, мол, только выясню, кто это такой. Вы уже, наверное, догадались, к чему я веду? Это Тоби помогла мне понять, что я сама посылала эти письма. Телефонные звонки, с которых все началось, возможно, были реальными, не знаю. Но звонили мне только тогда, когда никого больше дома не было.

Том слушал историю Рейчел вполуха. Он вспомнил ту ночь, когда остался в школьной кладовой, заперев дверь класса. Он знал, что заснул под утро, и именно в это время появилась надпись на доске.

— Короче говоря, — продолжала Рейчел, — я должна сказать вам, что такое бывает. Я, конечно, не хотела этому верить. Я не могла поверить. Я и представить себе не могла половины тех эксцентрических извращений, которые я описывала, — я о них даже никогда не слышала. Но когда Тоби доказала мне, что это действительно исходило из темных глубин моего подсознания, мне стало легче. Вот и все, что я хотела сказать вам, Том. Больше я не могу задерживаться, мне надо возвращаться к мужу и детям. Тоби попросила меня рассказать вам эту мою историю, и потому я пришла. Поговорите с Тоби, она замечательный целитель. Не без странностей, но целитель редкостный. — Рейчел встала и протянула Тому руку. — Желаю вам всего хорошего.

Том вяло пожал руку Рейчел, не говоря ни слова. Поколебавшись, Рейчел ласково погладила его по плечу.

— Счастливо! — произнесла она. — Я скажу Тоби, что ухожу. Она не захочет, чтобы вы сидели тут в одиночестве.

Рейчел вышла. Том остался один в сокрушительной тишине. Слова Тоби отдавались эхом в его мозгу. Ужасная правда резала глаза, как направленный прямо на него луч прожектора, и жгла его, как негашеная известь.

Дверь, хлопнувшая в коридоре, вернула его к действительности. Он вскочил и передвинул стоявший у стены буфет к дверям, установив его наклонно и уперев нижний угол в пол.

Он забаррикадировался.

51

Вернувшись домой, Шерон обнаружила сообщение на автоответчике. Прежде чем выслушать его, она открыла холодильник, вытащила бутылку «Маккаби», откупорила и задом захлопнула дверцу.