— Да.

— Это самое печальное местечко в городе. Играют на дудуке и учат детей танцам, как будто если они забудут свои песни, то перестанут быть армянами. Они как мухи, попавшие в незапамятные времена в янтарь и застывшие в этом янтаре. А мусульмане верят, что с той скалы, где стоит мечеть с куполом, Мухаммед поднялся в небеса, и теперь из-за этого норовят пырнуть ножом первого попавшегося им на пути еврея, только для того, чтобы доказать, что их Аллах велик! Какой в этом смысл?

Шерон облокотилась локтями на парапет и, прищурившись, взглянула на городские крыши:

— Какая-то голограмма. Иногда я презираю этот город.

— Я понимаю все, что ты говоришь, — отозвался Том, — и все же Иерусалим поразительно красив.

— Да, и это самое странное. Ты абсолютно прав. Ты не хочешь поговорить о Кейти?

Вместо ответа он вытащил из кармана листок бумаги, на котором были написаны три слова. Он протянул листок Шерон.

— De profundus clamavi, — прочитала она. — Что это значит?

— Я надеялся, что ты знаешь.

— Похоже, это латынь?

— Да. Мне надо перевести это, потому что эти слова написали для меня.

— Кто?

— Одна женщина.

Он сложил листок и сунул его обратно в карман. Затем поднял голову и прищурился, чтобы не встречаться с ней взглядом.

— Мне нелегко, Шерон, совсем нелегко. Это был тяжелый год. — Он почувствовал ее руку на своей. — К тому же, как только я приехал в Иерусалим, у меня начались какие-то странные видения.

— Видения, галлюцинации? Ты думал обойтись в Иерусалиме без галлюцинаций? Для этого он и создан. Да и сам город — сплошная галлюцинация.

— Я говорю серьезно, Шерон.

— Прошу прощения, малыш. Я не собиралась подсмеиваться над тобой. Пошли, я знаю одно кафе в армянском квартале. Посидим там, и ты расскажешь мне о своих видениях.

15

Привлеченные ароматом жареных кофейных зерен, они зашли в кафе. В тот день — кажется, это была суббота, — они отправились за покупками. За столиком кафе им нечего было сказать друг другу. Они разглядывали кофейную гущу на дне своих чашек, и накопившиеся за все это время обиды разделяли их, как каменная стена. Неожиданно к ним подошел мужчина:

— Мне хотелось встретиться с вами. Я думал, что просто обязан был вас увидеть.

Это был пьяный тип с вечеринки. Тот самый священник, сложивший с себя сан. Он нервно пригладил усы.

— Хотел извиниться за свое поведение тогда, у брата. Я же всем тогда надоел.

— Бывает, — пожал плечами Том.

— Вы же не сделали ничего плохого, — сказала Кейти.

— Понимаете, это был мой первый свободный вечер, так сказать. Ну, после того, как я покинул должность. Вино ударило мне в голову, и я вел себя как осел.

— Забудьте об этом, — сказал Том.

— Во всяком случае, хочу представиться. Меня зовут Майкл. Майкл Энтони.