– Сорок лет много для того, кто ждет и мало для того, кто помнит… Когда любишь человека или обожаешь, нет лишних степеней свободы, все заняты. Вот и не влюбляешься.

– И тут у тебя физика вместо физиологии. Я бы в твоей ситуации посоветовала отключить мозги и плыть по течению собственных ассоциаций и чувств. Иногда надо хоть в какой-то степени реализовываться… или просто расслабляться. Хотя и мне, если быть честной, это по-настоящему не удавалось.

– Не прибедняйся. В чужом огороде тыквы всегда кажутся крупнее. И у тебя обожателей было предостаточно. Жизнерадостность и энергичность привлекают. – Лена перевела разговор на подругу. – Они, наверное, прибавляли твоему имиджу определенный шарм и остроту?

– Любила я пофлиртовать на грани приличия.

– Ну а их качество… Не знаю. Тебе виднее.

– Ну, скажи, скажи, что ты о них думаешь!

– Нарываешься на «комплименты»? Тебе они, как и мне, для души тоже не подходили, если бы ты захотела всерьез связать свою жизнь. А кому-то они в чем-то, наверное, всласть, – увильнула от прямого ответа Лена.

– Случалось мне от обиды на мужчин, прикидываясь наивной дурочкой, с помощью скромных улыбочек доводить их «до кондиции», а потом с жестоким пренебрежительным удивлением восклицать: «И что это ты себе навоображал? Чего хвост распушил?» А иногда действовала с беззастенчивостью опытного подхалима. И опять они очень быстро ловились. Бесило их неумение мыслить, глупое самомнение, неадекватное восприятие себя как достойных. Ну хоть бы раз с кем промашка вышла! Вот и спрашивала себя…

А Лена заговорила о более важном с её точки зрения:

– И все же хороших мужчин не так мало, как ты думаешь. Хватает их среди людей любых профессий.

Но Инну эта глобальная истина не заинтересовала. Она сорокалетний юбилей подруги вспомнила. Гости все прибывали. Деканы, проректоры. Кто-то пошутил: «Глава города не ожидается?» А в ответ получил от тебя чёткое и безмятежно спокойное: «Нет, только глава области».

– А ты знаешь, я до сих пор влюбляюсь, – сказала Инна беззаботно.

– Догадываюсь.

Лена понимающе улыбнулись.

– А что мужчины в тебе находили? Чем разбивала их сердца? Ты ведь ничего не делала для того, чтобы они в тебя влюблялись. Ты обладала чем-то особенным? Я не замечала, чтобы ты пускала в ход свое обаяние.

– Не знаю, не задумывалась. Не до того было. Может, неприступностью привлекала?

– Возьми хоть твоего соседа. Он на двенадцать лет был моложе. Все не хотел жениться. Родители переживали. А этот юный чернокожий студент! Стройный, как гимнаст, как юный Бог. Черты красивого лица абсолютно европейские, глаза огромные, печальные, как у раненой лани. Видела вас в один из своих приездов. Смотрю, ты торопишься домой, он догоняет, заглядывает тебе в глаза и что-то жалостливо лопочет. Ты ему отвечаешь строго, назидательно, по-матерински. Снег падает на твои волосы, на длинные ресницы и долго не тает. Он видит в тебе изящную прекрасную девушку! Романтично! Может, зря возвела вокруг себя неприступную стену? Сплоховала, упустила, – шутя, вредненько усмехнулась Инна. – Догадываюсь, ты хмелела от их обожания, и тебе этого было достаточно. Я не в осуждение говорю, напротив. Я всегда считала, что, нельзя надеяться на то, что «судьба придет – на печке найдет».

– Не годишься ты в свахи. Я не завожусь с полуоборота, как женщины, которых привлекает только тело.

– Знаю. Ты слишком умная для этого. И мужчин видишь насквозь, вот и давала им решительный отлуп.