Проскочили, прокатились по снегу четырьмя самоходками, — и нигде ничего не загрохотало, не заухало. Ни одна собака не кинулась под ноги. Удача пока им сопутствовала — слепая старуха.

У парадного подъезда Кныш сделал знак рукой — и Санек с Климом, не задержавшись ни на секунду, помчались дальше, огибая дом. Как и говорил Кныш, с третьего этажа нависал над землей балкон с каменной балюстрадой в екатерининском стиле — непременный декоративный атрибут новорусских загородных замков. Санек достал из рюкзака эластичный трос с альпинистским трезубцем на конце, размотал — и швырнул наверх. С первого раза — точно. Подергал — крюк зацепился намертво. Клим ухмыльнулся: «Прощай, братан!» — и в мгновение ока взвился на этаж. Через несколько секунд Санек к нему присоединился. Расположились с двух сторон высокой, стеклянной балконной двери, приготовив автоматы, — ждали.

— Сквознячок, — негромко произнес Клим. — Не простудиться бы!

— Ничего, отогреемся, — ответил Санек.

Кныш поднялся на крыльцо, присосками укрепил под низ двери взрывное устройство и спустился к старшине. Отступили, прижались к стене. По рации Кныш вызвал Санька:

— Вы где?

— Наверху. Все в порядке.

Кныш нажал кнопку пульта: рвануло не сильно, но внушительно. Друг за дружкой взлетели по ступенькам: дверь зияла обугленным провалом. Ворвались в дом. Началась потеха…

Когда все идет гладко, жди беды. Двух гавриков на первом этаже срубили легко, те очухаться не успели, свет зажгли — и тут же наглотались свинца. А дальше что? Дом велик, трехэтажный, с пристройками, а внутри вообще лабиринт: коридоры, переходы, лестницы, множество комнат, холлов, кладовок, подсобных помещений. Без карты местности — черт ногу сломит. Трудность двойная: с одной стороны, надо срочно отловить какого-нибудь здешнего обитателя; с другой — медлить нельзя ни секунды. Кныш всем своим существом чувствовал, как дом проснулся, напрягся, ощетинился, готовясь уничтожить наглых пришельцев. Словно в подтверждение, откуда-то сверху мощно рявкнула сирена, заполнив все уголки истошным, дребезжащим воем. Рявкнула — и сразу умолкла, кто-то ее отключил.

Кныш и старшина торкнулись в одну дверь, в другую — заперто. На третий раз повезло: фонарик старшины высветил на кровати человеческую фигуру, прижавшуюся к стене. Кныш щелкнул выключателем: на кровати копошился пожилой мужчина в розовой пижаме.

— Пожалуйста, пожалуйста, — мужчина загородился руками. — Не убивайте меня!

— Ты кто? — спросил Кныш.

— Я повар, больше никто. Просто повар.

— Одна секунда, — сказал Кныш, направив пистолет ему в лоб. — Где прячут девушку?

— Какую девушку? Здесь много девушек… Может быть, Зузу?

— Пленница, где пленница?!

— Не знаю, я не знаю… Может, Федор знает.

— Быстрее, капитан, — поторопил старшина, наблюдавший за коридором. — Что-то слишком тихо.

— Вставай, — приказал Кныш. — Отведешь к Федору.

Только вышли втроем в коридор, освещенный люминесцентными лампами, с другого конца выскочил танцующий ферт с автоматом и послал в их сторону с десяток железных гостинцев. Петров ответил короткой очередью, стрелок шмякнулся на пол лицом вниз. Но и у них не обошлось без повреждений. Повар упал на колени, прижимая руки к животу, у Петрова на левом плече расцвела алая роза.

— Где Федор?! — рявкнул Кныш. — Какая комната?

— Через две двери, вон там, — повар оторвал руку от живота, показал направление и тут же повалился на бок, жалобно скуля.