— Передайте Александру Ивановичу — дня три-четыре, не больше. Он поймет.

— Хорошо… Со своей стороны, Александр Иванович советует быть как можно осторожнее.

Пожали друг другу руки — и расстались. Мимолетная встреча, даже не знакомство, но Кныш ощутил приятное чувство облегчения: все-таки он не один.

Докурив, завернул в кабинет к Кампертеру, а тот, как на грех, проводил совещание с юной медсестричкой, худенькой, смуглоликой, с прелестной фигуркой — Кныш ее и раньше примечал. Собеседование зашло довольно далеко, сидели рядышком на диване, у сестрички халат и блузка расстегнуты до пупа, на столе — коньяк, фрукты. Кныш извинился и хотел ретироваться, но Кампертер его остановил:

— Заходи, заходи, Володя… Леночка, оформи все, как я просил, попозже доложишь… договорились?

Девчушка, запахиваясь на ходу, стрельнула в Кныша укоризненно-разгоряченным взглядом и прошмыгнула в дверь.

Доктор налил коньяка в чистую чашку.

— Что-то случилось?

Кныш присел, чокнулся с Кампертером.

— Еще раз прошу прощения, доктор.

— Брось… — Кампертер поморщился. — Это все суета. Бес, как говорится, в бороду… иногда просто себя презираю. Но что поделаешь, человек слаб. Так я слушаю тебя?

— Время поджимает. Я хотел бы… Вы можете сказать, сколько ей надо тут пробыть, чтобы… одолеть долгую дорогу?

— Долгую дорогу? — Кампертер в задумчивости сделал пару глотков, словно в чашке был не коньяк, а молоко. — И куда же, если не секрет, собираешься ее переправить?

— Пока в Европу.

— Крепко… И что вы намерены там делать, в этой хваленой Европе?

— При чем тут это? — Кныш насупился. — Жить намерены. Здесь-то не дадут. Здесь-то обложили.

— Но ведь деньги большие нужны, ты подумал об этом?

Только тут Кныш заметил, что доктор изрядно пьян.

Глаза у него слезились, и язык ворочался затрудненно, хотя речь оставалась внятной. Таким он его еще не видел. На лице застыло выражение вселенской тоски, как у сенбернара.

— Деньги везде нужны, я не об этом. Когда она будет готова к транспортировке?

— Да хоть завтра. Или никогда. Видишь ли, братишка, такие потрясения, какие выпали ей, ранят не столько тело, сколько душу. А душа, увы, не в ведении медицины. Она проходит совсем по другому ведомству.

— Сегодня вторник, — сказал Кныш. — В пятницу мы уйдем… Годится?

— Конечно, годится… Я и сам бы с удовольствием умотал с вами, но у меня две семьи, представляешь?

— Еще бы! — улыбнулся Кныш.

ГЛАВА 6

На звонок открыла пожилая женщина в домашнем халате. Помятое лицо, всклокоченные темные волосы — внешне она ничем не напоминала свою дочь.

— Катерина Васильевна?

— Да… А вы кто? Вы от Тиночки? Вас зовут Володя? Проходите, проходите… Она недавно звонила.

Квартира убогая, в «хрущевке», — крохотный коридор, где вдвоем не развернешься, низкие потолки, старая мебель — ото всего веет бедностью и тленом. Кныш глазам своим не верил: как-то это все не совмещалось с обликом блистательной, богатенькой рыжей принцессы. Вдобавок с кухни выполз пьяный мужик с остекленелым взглядом, с двумя волосиками на узкой головенке — и это не мог быть никто другой, кроме как папаня Таины. Уставился на Кныша.

— Ты кто, парень? Таисья прислала?

— Ступай, Миша, ступай… — Катерина Васильевна попыталась выпихнуть мужа обратно в коридор, но он стоял крепко.