Я сделал изрядный глоток водки и постарался сохранить спокойствие, ведь подспудно ожидал чего-либо в этом роде.

- Я служил рядовым солдатом и даже не состоял в партии.

- Как теперь выясняется, членами партии были считанные единицы. Удивительно, не правда ли? - Он улыбнулся и приветственно поднял указательный палец. - Оставайтесь таким же скромным, если вам это нравится, господин Гюнтер, но я наведу о вас справки, запомните мои слова, причем исключительно ради собственного любопытства.

- Иногда любопытство похоже на Ерошкину жажду, - сказал я, - лучше оставить его неудовлетворенным. За исключением бескорыстного интеллектуального любопытства, которым обладают лишь философы. Ответы, знаете ли, иногда разочаровывают. - Я допил водку и поставил стакан на книгу записей рядом с его сапогами. - Но я пришел сюда без шифра в носках и лишь для того, чтобы поговорить об изложенном вами деле, полковник. Не лучше ли угостить меня сигаретой из тех, которые вы курили утром, и удовлетворить мое любопытство, сообщив по крайней мере один или два факта по этому делу?

Порошин наклонился вперед и стукнул о стол открытым серебряным портсигаром.

- Угощайтесь, - сказал он.

Я взял сигарету и прикурил от причудливой серебряной зажигалки, отлитой в виде артиллерийского орудия, затем осмотрел ее критически, будто оценщик из ломбарда. Порошин раздражал меня, хотелось как-то отыграться на нем.

- Хорошая добыча, - сказал я. - Это немецкое полевое орудие. Вы купили эту вещицу или никого не оказалось дома, когда вы позвонили в дверь?

Порошин прикрыл глаза, фыркнул, затем встал и направился к окну. Он открыл раму и расстегнул ширинку.

- Одни неприятности с этим овальтином, - сказал он, по-видимому ничуть не смущенный моей попыткой оскорбить его, - и мочегонит же, скажу я вам. Начав мочиться, он оглянулся через плечо на татарина, который так и стоял перед шкафом со стаканом водки на нем. - Пей и убирайся, свинья.

Солдат, не раздумывая, одним глотком опустошил стакан и быстро вышел из кабинета, закрыв за собой дверь.

- Если бы вы видели, в каком виде такая деревенщина, как он, оставляет после себя туалет, поняли бы, почему я предпочитаю мочиться в окно, объяснил Порошин, застегиваясь. Он закрыл раму и вернулся на свое место. Его сапоги опять оказались на столе. - Мои русские парни временами делают жизнь в этом секторе несносной. Благодарю Бога за таких людей, как Эмиль. Он умеет развлечь при случае, и к тому же очень состоятельный. Он мог достать практически все. Забыл, как называют таких типов на черном рынке?

- Оборотистые Хайни.

- Да, так. Если хотелось развлечься, Эмиль тотчас все организовывал. Он засмеялся своим воспоминаниям, что меня здорово покоробило. - Я никогда не встречал мужчины, у которого было столько знакомых девушек. Конечно, все они проститутки, впрочем, это не слишком серьезное преступление в наши дни, не так ли? Зато какие красотки, скажу я вам!

- Это красотки его любят.

- Эмиль был также весьма изобретательным, переправляя товар через границу. Вы называете ее зеленым кордоном, не так ли?

Я кивнул:

- Да, если вы имеете в виду леса.

- Ловкий контрабандист и зарабатывал большие деньги. Пока он не вляпался в эту историю, прекрасно жил в Вене: большой дом, шикарный автомобиль и хорошенькая подруга.

- Вы когда-нибудь пользовались его услугами? Я имею в виду не красоток.

Порошин повторил:

- Эмиль мог достать все.

- Его услуги включали поставку информации?

Он пожал плечами:

- Время от времени. Но Эмиль делал все исключительно ради денег. Сомневаюсь, что он не занимался тем же самым в пользу американцев. Однако в этом случае он получал работу от австрийца по имени Кениг, который занимался рекламным бизнесом. Его компания называлась "Рекло и Вербе Централе", он имел офисы здесь, в Берлине, и в Вене. Кенигу было нужно, чтобы Эмиль регулярно брал образцы товаров из офиса в Вене и перевозил их в Берлин.