Только безумный капитан станет вести охоту ночью, в темноте перегоняя состав с пути на путь. Впередсмотрящему было приказано искать огни — это могли быть другие кротобои, в худшем случае пираты, или, скорее всего, действующий утиль. Вот именно это, сказал себе Шэм, ему и хотелось увидать.

Не просто — хотя что тут такого простого? — заметить призрачные изгибы балочных ферм в коросте цемента, или разбитый черный купол, или мусор, или железобетонно-стеклянные артефакты с обрывками проводки, тут и там торчавшие из рельсоморья. Нет, найти действующий утиль, подвижный, оживляемый таинственной, неведомо откуда берущейся энергией. Звучащий, светящийся, послушный давно забытым планам. Вот какая была у него мечта, не чета глупой капитанской философии.

Шэм взглянул на болтавшуюся перед ним веревочную лестницу. Ругнулся. Как будто снаружи было не холодно, а ему не страшно. Ну и что, если он выйдет сейчас наверх и что-нибудь увидит? Капитан Напхи сделает еще пометку на карте и сообщит другим. А «Мидас» пойдет дальше, охотиться на кротов.

«Лучше я ничего не буду находить», — подумал Шэм и надулся как ребенок. Прокравшись тем же путем к холодной полке, он лег, запретив себе стыдиться.

На следующий день, когда с высоты раздался крик впередсмотрящего, сердце Шэма подпрыгнуло, но это оказался не крот и даже не совсем утиль. Это было нечто, о чем он и помыслить не мог.

Глава 5

Мир неба состоит из двух слоев, а мир земли — из четырех. Это ни для кого не секрет. Об этом знал Шэм, знает эта книга, знаете теперь и вы.

Сначала идет нижнее небо, оно простирается над рельсоморьем на две-три мили с хвостиком. Примерно на такой высоте воздух внезапно приобретает цвет грязи, а небо застилают — обычно застилают — лохматые токсичные облака. Это граница верхнего неба, где охотятся чудовища, жадные космические летуны. Счастье, что есть туман, скрывающий их от людских глаз; но стоит облакам чуть-чуть рассеяться, и чужеродные твари предстают во всей красе, заставляя наблюдателей вздрагивать от ужаса. Правда, бывает еще, что во время побоищ, которые они устраивают наверху между собой, кому-нибудь отгрызут крыло или ногу, и тогда она свалится вниз и прибьет зазевавшуюся птицу, залетевшую выше, чем подсказывает благоразумие.

Но мы хотели говорить не об этом. Мы ведем речь о мире, который состоит из четырех слоев.

Во-первых, слой подземелья, где копают свои ходы землеройные животные, где есть пещеры, корни деревьев, залежи еще более древнего утиля и, может быть, стальные рельсы и деревянные шпалы давно забытого или никогда не виданного моря рельсов.

Настоящее рельсоморье опирается на плоскость; это и есть второй слой. Колеи, соединяющие времена и страны, проложены во всех направлениях, куда ни глянь. Они уходят в вечность.

Земли, страны и континенты — слой номер три. Они выше уровня рельсов. Они покоятся на нормальной почве, то есть на основании из камня или такой плотной земли, что обитатели первого уровня не в силах прогрызть ее своими клыками и когтями. Поэтому там живут люди. Таковы бесчисленные архипелаги, уединенные острова и таинственные континенты, обиталища загадочных народов.

А надо всем этим, там, где пики самых высоких гор пронзают мили пригодного для дыхания нижнего воздушного слоя и, прорывая границу двух небес, уходят наверх, лежат бугристые, липкие от грязи нагорья. Там, в обители ядовитых испарений, за пеленой нечистого тумана ползают, снуют и ковыляют бесчисленные кузены и кузины верхненебесных летунов, дышащие отравой хищники, парвеню животного мира.

Из четырех описанных уровней для обитания человека пригодны два с половиной. На суше, то есть на внутренних частях островов, далеких от рельсов и шпал и дикой грязи рельсоморья, цветут сады и колышутся в лугах травы. Там есть озера и быстрые ручьи. Хорошие пахотные земли, на которых растут злаки.