– Боже мой! Где мы живем? – горестно вздохнула Мисси Галлахер.

Официальная версия – та, которую включили в вечерний выпуск местных новостей, – гласила, что новый сотрудник лаборатории допустил ошибку в обращении с химикатами. В результате начался пожар, мгновенно охвативший помещение. Тем не менее эта уже приглаженная легенда вскоре сгинула в небытие…

Еловый остров был позабыт вместе с его обитателями.

Конечно же, тогда Лира ни о чем не догадывалась. В тот момент она подумала, что небо раскололось и настал конец света.

Эти звуки парализовали Лиру: ударные волны, возгласы, терзающие ушные перепонки, и отдающийся в зубах треск разрываемых атомов. Лишь через секунду она осознала, что Семьдесят Второй куда-то пропал.

Она заморгала, приподняла голову и оперлась на локти.

Оказывается, он уже вскочил и бежал куда-то наутек.

Но, сделав несколько шагов, он остановился, обернулся и посмотрел на Лиру. Она опять обмякла и теперь оцепенело валялась в грязи – животом вверх, будто саламандра.

Он вернулся. Ему пришлось кричать, чтобы перекрыть пламя и вопли.

– Быстро! – скомандовал он, но его голос был далеким и глухим: звон в ушах превратил его приказ в размытую музыку.

Лира не шелохнулась. Она, похоже, промерзла до самых костей. Ей захотелось спать. Даже губы не желали ей подчиняться, чтобы произнести: «Нет».

– Давай! – рявкнул он.

Лира не очень хорошо умела распознавать эмоции, но предположила, что он сердится.

Она повернула голову и сосредоточилась на мелких деталях. Краб удирал боком по взбаламученной воде, а в кронах деревьев свистел ветер, несущий запах дыма.

Наконец, она перевела взгляд на босую ногу самца – та находилась в дюйме от ее локтя – и заметила, что ногти Семьдесят Второго обведены черными ободками.

Семьдесят Второй вцепился в ее плечо, и к Лире внезапно вернулось ощущение собственного тела.

– Давай! – повторил Семьдесят Второй. – Давай!

Лира задумалась. Может, он зациклился или его мозг неправильно сформировался, как у Сиреневого Ручья, Гусиного Пуха и многих других?

Она схватила наволочку, валяющуюся на земле. От пыли ткань сделалась тускло-серой. Жестяная коробочка вылетела в грязь, но у Лиры не было времени подбирать ее.

Семьдесят Второй не отпускал ее плечо, а она плохо соображала.

От звука, напоминающего барабанную дробь, у нее привычно екнуло сердце. Охранники часто от скуки стреляли по аллигаторам, которые чересчур близко подплывали к острову. Лира решила, что на берег, должно быть, выбрались аллигаторы… но они сгорели бы… или укрытия защитили бы их?

Спустя минуту они бежали мимо сломанного оборудования. Двигались они не к болотам, а туда, где бушевало пламя и раздавались крики. Пепел набился Лире в горло, и ей стало тяжело дышать. Ей не казалось странным, что они направляются в эпицентр пожара. Она видела в отдалении, за деревьями, подсвеченную пелену дыма, который повторял силуэты зданий, и понимала, что нужно отыскать медсестру и построиться в пары вместе с репликами. Им сразу скажут, что надо делать. Медсестры им помогут. Они все исправят.

И в этот миг Лира начала тосковать по тонометру и электронному термометру. Ей захотелось почувствовать давление манжеты на руку и ощутить вкус пластика во рту. Она мечтала о том, чтобы лечь на кровать номер двадцать четыре, прикоснуться к подоконнику, погладить рукой свое одеяло и простыни. Они пробежали мимо бочек из-под химикатов – они возвращались назад той же дорогой, по которой шла Лира, когда подыскивала тайник.

Но когда они добрались до места, откуда был виден институт, Лира притормозила. Неожиданно ей показалось, что пули, должно быть, пронзили ее, проделав дыру в животе.