Задумавшись лишь на мгновение, Линдсей быстро вкрутила в фотоаппарат самый мощный объектив. Переключив настройку камеры с ручной на автоматическую, она чуть расставила для большей устойчивости ноги и принялась быстро щелкать фотоаппаратом. Теперь она ясно видела, кто стоял рядом с Маргарет… Она о чем‑то молила Лорну Смит‑Купер, но та в ответ лишь расхохоталась, закинув голову, резко развернулась и пошла прочь. Учительница музыки некоторое время невидящими глазами смотрела ей вслед, а потом, спотыкаясь на каждом шагу, побрела в лес. Линдсей уже давно научилась фотографировать людей тайком, так, что они об этом знали. Журналисты между собой называли такие снимки «крадеными». Однако сейчас она в первый раз поступила низко, потому что, по сути, шпионила за женщинами и вынюхивала то, что ее не касалось.

Она стала обдумывать увиденное, но ее внимание снова было отвлечено каким‑то движением. Повернувшись, она увидела женщину, бегущую по направлению к главным воротам. Даже с большого расстояния она могла с уверенностью сказать, что это была Корделия. Дождавшись, пока Корделия окажется поближе, Линдсей вновь подняла камеру к глазам и сделала еще пару снимков. Как и прежние фотографии, в качестве портретов они будут никудышными – слишком мелки лица. Но что касается выразительности фигуры – то, что надо. Даже увиденная сквозь глазок окуляра, Корделия вызывала у Линдсей упоительное волнение. Сейчас она спустится вниз и будет с нетерпением ждать ярмарк. – это шанс поговорить с Корделией. Пэдди им не помешает, потому что наверняка проводит репетицию. А Корделия на прогон спектакля точно не пойдет, она успела накануне сказать Линдсей, что никогда не ходит на репетиции.

– Предпочитаю видеть окончательный результат, – сказала она Линдсей. – А любые изменения в тексте или дополнения я могу обсудить и заочно. С меня и так хватит надутых самовлюбленных всезнаек, их полно в актерской среде. Я столько на них насмотрелась. И всегда находится актер, который уверен, что лучше меня знает, как надо было написать ту или иную фразу.

Грудной смех Корделии как живой звучал в голове Линдсей, пока она торопливо сбегала с холма. Она быстро запыхалась и решила, что ей пора снова посещать спортивный зал, сразу как только вернется в Глазго. За двадцать минут до ярмарки Линдсей была у себя в комнате. Едва она успела стянуть с себя джинсы и надеть юбку, как в дверь постучали. Крикнув «войдите!», она сунула ноги в теннисные туфли, ожидая увидеть перед собой Кэролайн. Однако когда дверь отворилась, за ней стояла Корделия.

– Привет, – сказала она. – Я переодевалась и услышала, как ты пришла. Хочешь спуститься вниз и поглазеть на толпу? Подъездная аллея уже заставлена автомобилями. Местная публика, естественно, не откажет себе в удовольствии потолкаться здесь. Просто удивительно, до чего эти немытые аборигены становятся любопытны, когда появляется возможность сунуть нос в закрытую школу со всеми ее мнимыми тайнами.

– Да уж, мы такие! Отчасти из‑за этого я сюда и приехала. Мне безумно любопытно, как другие получают образование, – сухо промолвила Линдсей. Впрочем, тут же улыбнулась, чтобы ее слова не показались Корделии уж слишком резкими.

– Но ты же училась в Оксфорде! Так что имеешь некоторое представление об учебе, несмотря на то что тебе не выпало несчастья провести детство в одном из подобных заведений. – заметила Корделия, когда они шли по коридору к лестнице.

– Да, но на этой стадии встречаешься практически с готовым продуктом, – возразила Линдсей. – Не забывай, Корделия, что прежде я ни когда не зналась с такими людьми, как ты. Я хотела выяснить, в каком возрасте вы отлавливаете детей, чтобы повлиять на их души.