Я чувствую биение пульса. И все же каким-то образом у меня получается сохранять хладнокровие.

– Так интересно, но я вроде как знаю этого парня.

– Угу. – В ее глазах необычный блеск, который почти пугает меня. – Выяснилось, что я влюблена в него уже довольно давно.

В глубине души мне хочется перекинуть ее через плечо и отбросить осторожность ко всем чертям, но мы здесь не просто так.

– А что насчет Трины? Ты провела ночь в тюрьме из-за меня, – напоминаю я. – Если бы тебя арестовал кто-то другой или твой отец не дружил бы с шерифом, возможно, ты не отделалась бы так легко.

– Нет, видишь ли, – Джен поднимает один палец вверх, – я решила, что отвергаю твое предположение о том, что это ты подбил меня на встречу с Триной.

Иногда она такая милая.

– Правда?

– Несомненно, – Джен резко кивает. – Я уже говорила тебе: я рада, что встретилась с ней. Ты сказал, мне нужно убедиться, что я могу пойти куда-нибудь и хорошо провести время, не утратив контроль. И я это сделала. В ту ночь я многое доказала самой себе. Как я уже упоминала, в том, как все закончилось, не было твоей вины.

Когда по выражению моего лица становится ясно, что меня ее доводы не убеждают, она переходит к делу.

– Мы с тобой могли бы вернуться к чему-то однозначному, попытаться взять на себя ответственность за все, что когда-либо случалось с кем-то из нас. Однако это заведомо проигрышная стратегия. Все это бесполезно.

– Меня беспокоит, что ты начинаешь приводить разумные аргументы, – я подавляю улыбку.

– Мне пришлось убедить себя, будто я реально изменилась. Прошедшая ночь показывает, что так и есть. И я сделала это, пока ты был в моей жизни. Знаешь, что еще? Ты тоже изменился. Бо́льшую часть жизни, что я тебя знаю, ты нес на плечах жуткую тяжесть. Сражаясь со всем миром на тысяче фронтов, всегда готовый нанести удар прежде, чем он нанесет его тебе. Но теперь я этого не вижу. Нравится тебе или нет, Эван, но, повзрослев, ты стал мягче.

– Господи… – Я хватаюсь за грудь. – Прямо в сердце, Фред.

Джен пожимает плечами, глядя на меня.

– Это называется ростом. Смирись с этим.

Понятия не имею, откуда у нее берется вся эта новая энергия, но я вроде как наслаждаюсь этим. Она жива, счастлива. Светится прежним огнем и задором. Словно могла бы превратить песок в стекло одним морганием.

– Мы выросли как пара, – продолжает Джен. – Но, надеюсь, мы сможем вырасти еще чуть-чуть.

Такое ощущение, словно у меня завязаны глаза и она ведет меня в темноте, а я следую за ней, испытывая страх и предвкушение. Она что-то замышляет. Одновременно ужасное и волнующее. Это как в тот раз, когда я наблюдал, как она с разбегу прыгает с пирса, но сейчас Джен держит меня за руку.

– Я сижу здесь уже какое-то время. И подумала… – она подходит ближе и кладет руки мне на грудь. Мышцы вздрагивают под ее ладонями. Мы оба знаем, что делают со мной ее прикосновения. – Наверное, тебе нужно жениться на мне.

У меня пересыхает во рту.

– Что?

– И нарожать целую кучу детей.

– Целую кучу?

Я не чувствую пальцев. Звуки океана превращаются в резкий звон в ушах, когда мое сердце переполняет чистая безграничная радость.

– Я буду управлять отелем Маккензи, а ты можешь сидеть дома и воспитывать наших семерых детей.

Замолкнув на мгновение, Джен смотрит на меня сквозь густые ресницы, а после протягивает мне красный леденец.

– Если хочешь, – дерзко произносит она, хотя выражение ее лица передает всю искренность и серьезность намерений, – это предложение.