Из-за пригорка появилось нечто страшное, горбатенькое и тихоходное, но с опознавательными знаками румынских вооруженных сил и тремя пулеметами.

— Бронированный верблюд, мсье аспирант! — отозвался Луи, разглядевший вражеский ОА vz.27 в смотровую щель.

— А вот мы сейчас глянем, насколько он бронированный. Стой! — прорычал Дюбуа, наводя башенное орудие на уродливое детище чешского Škoda Holding. — Откуда ж у них все время подкрепления лезут?

Замершая на месте боевая машина рявкнула в сторону бронеавтомобиля башенной тридцатисемимиллиметровой SA38, и аспирант, с уже гораздо большим удовлетворением, добавил:

— Где ж мы их всех хоронить-то будем?

Стрелял он метко не только из пулемета.

Окрестности города Мерзифон (Турция).

19 марта 1940 года, 16 часов 12 минут.

— А чего майор сегодня злой такой? — поинтересовался Генка у Бюнделя.

— Так веселиться ему, вроде бы, не с чего, — пожал плечами тот. — Помнишь, мимо нас на юг турецкие и румынские колонны шли?

— Ага, — кивнул парень.

Разговор шел преимущественно на немецком, хотя Кудрину, хоть и изучавшему этот язык в школе, не хватало словарного запаса, и он поминутно сбивался на русскую речь.

— Ну так вот, нету больше этих колонн, — вздохнул Курт и оторвался от окуляров бинокля, через который высматривал в небесах вражеских авиаторов. К вечеру небо затянуло облачками, и видимость, один черт, была крайне неважнецкой.

— Что значит — нету? — удивился Гена, но, в отличие от старшего товарища наблюдение за небом не прекратил, хотя за весь день всего-то и видал, что два Р.24, не то румынских, не то турецких, да одинокий Me-110. — Куда же они делись?

— Никуда не делись, — вздохнул Бюндель и вернулся к наблюдению. — Там все остались. На марше были, вылетели прямо на вражеские танки.

— И что?

— И все, — лаконично ответил немец.

— Так это… Погоди, их попереубивали там всех, что ли? — теперь уже бинокль опустил Генка.

— Ну, может, и не всех… — задумчиво ответил оберягер. — Но теперь ждать противника стоит нам, а те из румын, что высадились в Турции, но не успели двинуться в сторону Анкары, так и торчат на побережье, к нам на помощь не торопятся. Одна надежда, что ваши танкисты успеют.

— Так ведь надо тогда и за дорогой следить! — воскликнул парень и, переведя взор на нее, вздрогнул, после чего хрипло прошептал: — Курт… А вот же они, как раз к нам и едут.

— Где?!! — горный стрелок оторвался от созерцания небосвода и уставился туда же, куда и его подопечный.

На дороге, примерно в двух-двух с половиной километрах от позиций батальона явственно различимы были два бронеавтомобиля, грузовик с солдатами и бензовоз. Кроме солдат в кузове грузовик вез еще и прицепленную к нему пушку.

— На наши БА-20 похожи, я их видел несколько раз, — пробормотал Кудрин. — Только колес не четыре, а шесть.

— Не бойся, это румынские OA vz.30… наверное, — ответил Бюндель. — Хотя — черт его знает, на самом-то деле. Давай-ка бегом к майору, доложи об их приближении.

Окрестности города Валендорф, штаб 19-го корпуса.

19 марта 1940 года, 16 часов 20 минут.

Генерал танковых войск Гудериан был зол как черт. Нет — как тысяча чертей! Сроки начала наступления на Францию опять переносились — ну не справлялась транспортная система рейха с количеством войск, которые приходилось перекидывать на запад от польской границы.