Обессиленные и израненные, они взмыли в грозовое небо. Оставшийся внизу Эльмингард полностью скрылся под складками огромной твари, усевшейся на скальной вершине, будто в гнезде.

– Пора! – заорал Молох, силясь перекричать натужный рев двигателей и свист ветра за бортом. – Надо действовать!

– Мы еще слишком близко, – ответил Рейвенор.

– Лучше слишком близко, чем слишком поздно! – крикнул Молох.

Инквизитор устремил свой разум вовне, нырнув в грязную адскую яму, простершуюся внизу. Его сознание вспухало нарывами и загустевало, погружаясь в порожденный варпом водоворот. Примерно то же самое должна почувствовать рука, если сунуть ее в кипящий котел и попытаться нащупать что-то на дне. Рейвенор закричал от боли.

Он увидел дверь. Гнойные складки раздувающегося Слайта грозили раздавить ее. Монастырская стена завалилась, уступая натиску смердящей плоти демона. Рейвенор устремился к двери, вцепившись в ключ, торчащий из замочной скважины.

Тот был раскален добела. Инквизитор снова закричал. Он не мог повернуть ключ.

Катер затрясся, когда его задело одно из хлещущих в воздухе щупалец. Судно клюнуло носом и чуть не ушло в неуправляемое пике. На приборной панели завизжали десятки сигналов тревоги. Пытаясь выровнять корабль, Ануэрт не смог сдержать яростного крика.

Наконец капитану удалось справиться со штурвалом и снова выжать максимум из моторов. По лобовому стеклу побежала изморозь. Из ниоткуда появились тысячи жирных, назойливых мух. Каждый металлический предмет и поверхность во флаере стали чернеть и покрываться ржавчиной. Вновь закровоточили раны, полученные Нейлом и Плайтон. Белкнап уже пытался перебинтовать их. Из носа Кыс неожиданно хлынула кровь, и женщина рухнула в кресло.

– Проклятие! Еще бы чуть-чуть и... – произнес Молох, отгоняя от лица мух.

– Храни нас Император! – сказал Рейвенор.

Он сжал ключ и повернул его. Дверь открылась.

И открылась она в сверкающую ледяную бездну, которая казалась отвратительнее и страшнее даже демона и грозы. Из открывшегося проема излился свет, чуждый и бесплодный. Знаки, которыми Молох исписал площадку вокруг двери, вспыхнули, точно сигнальные огни, прожигая камень. От одной печати к другой лазерными лучами протянулись нити белой энергии, окружив проход геометрической сетью холодного света.

Деревянная дверь загорелась. Пламя пожрало ее, но не проем, откуда изливался поток омерзительного белого света. Сначала луч сохранял форму проема, потом выполз за пределы начертанной сети. Неровный белесый разлом расколол землю и побежал по стене. Он все стремительнее расширялся, ветвился, удлинялся.

Из черных камней Эльмингарда забили потоки холодного белого света.

Наступила тишина, которую через секунду разорвал грохот ядерного взрыва. Мир озарил ложный рассвет, более яркий, чем могло бы дать солнце.

Горы Келла прекратили свое существование. Варп опалил их огнем и пожрал. Гигантские грозовые тучи постигла та же участь. Прежде чем раствориться, они расплылись в белизне чернильным пятном. На ночной стороне Гудрун стало светло как днем.

Ударная волна сохраняла разрушительную мощь, пока не откатилась на два километра вглубь Сарра.

Ее гнев настиг пытающийся удрать крошечный кораблик, закружив его и сбросив с неба.

После

Трациан Примарис,

405. М41

Я сижу в тенистой галерее у дверей зала, где слушается дело. Скоро меня вызовут снова и опять примутся допрашивать. Я уже потерял счет дням. Сколько их прошло – тридцать один или тридцать два? Это должно быть известно моему защитнику, которого мне назначил суд.

Его имя Кулитч. Он готовится стать дознавателем, и его слова оказались вполне эффективными.