– Я прекрасно могу понять, когда вы говорите не то, что думаете. Актер из меня действительно никакой.

– Может быть, и так, Пэйшенс. Ты хотела бы поговорить о причинах?

– Я не справляюсь с ролью потому, что не могу смириться с происходящим. Мне ненавистно то, чем нам приходится заниматься.

– И это вполне разумно. Мне тоже неприятно.

Она вздохнула, отпуская перила, и двинулась дальше.

– Как дела у остальных?

– Практически так же, как и у тебя. Им ничего не удается накопать. Хотя в ситуации, столь близкие к боевым, они не попадают.

– Кажется, я уже извинилась, Гидеон. Так что же там произошло? В других местах всего лишь пытались сменить тему, когда я переходила к делу, но он был... просто плевался ядом. Он разговаривал со мной как с преступницей.

– Как я уже говорил, мы слишком высоко нацелились. "Стайн и Стайн" один из самых прославленных Домов Утохра. Продавец почувствовал себя оскорбленным. Мы оскорбили его Дом. Его коробит от самой мысли о беззаконии. Плюнь и забудь.

– Думаю, вам стоит заменить меня Карой. Она справилась бы лучше.

– Плюнь и забудь.

Она направилась к дальнему концу уровня, к темной архитектурной расселине, где бронированный изогнутый купол встречался с краем стека. Там располагалась небольшая, плохо освещенная столовая, встроенная в карниз гигантской внешней крыши. Заведение, совершенно очевидно, предназначалось для младшего обслуживающего персонала, выполнявшего черную работу при торговых залах. При виде ее прекрасной дорогой одежды люди хмурились, они начинали шептаться. Она не стала обращать на это внимание и села за свободный столик. Вокруг нее сидели, ссутулившись и переговариваясь, уборщики, водители и прочий рабочий люд.

– Мамзель? – к ней приблизилась официантка в переднике. – Уровнем выше расположено заведение, где вам будет уютнее.

– Мне уютно и здесь, спасибо, – сказала Кыс. – Кофеин. Черный, сладкий, и амасек, если есть. И чего-нибудь пожрать.

– Да, мамзель.

Пока несли ее заказ, Пэйшенс снова поднялась и приблизилась к тяжелой защитной пластине, образовывавшей стену столовой. Кыс коснулась управляющего тумблера, и щит скользнул в сторону. За толстым стеклом раскинулся внешний мир. Далеко внизу, под пасмурным, клубящимся небом пролегли покрытые черной жирной грязью и облепленные льдом склоны улья Беринт. Шквальный ветер бил в окно, осыпая его ледяным крошевом.

– Мы ведь стали преступниками?

– Пэйшенс...

– Ох, да прекратите вы! Мы стали преступниками. Я все понимаю. Отступники.

– У нас не оставалось другого выбора.

– Мне ненавистно это, Гидеон, мне ненавистна мысль о том, что он все еще где-то там. Раньше я об этом не задумывалась, но в тот момент, когда вы сказали, что он умер, у меня с души словно камень свалился.

– Прости. Если тебя это утешит, то и мне не легче.

Кыс приложила руку к стеклу и устремила взгляд в ночную бурю.

– Тем не менее... Пэйшенс, мы должны сохранять самообладание. Нельзя, чтобы на нас сейчас обратили внимание, а у меня возникло такое чувство, будто ты собиралась пригвоздить этого Стайна к креслу и оторвать ему яйца.

– Ну, это уж как минимум, – улыбнулась она. – Прошу прощения. Но мне действительно тяжело. Так что... как дела у остальных?

– Мауд и Карл проверили разделявшие их пять залов. Ничего. Гарлон раздобыл для нас подлодку. Сейчас Карл отправился к развалам покупать кольца.

– Вам не кажется, что у него их и без того слишком много?

– Не знаю. Я не обращаю внимания на подобные вещи. А разве колец может быть слишком много?

– Для Карла, судя по всему, нет.

Официантка принесла заказ.