Стряхиваю въевшуюся в душу тоску, с преувеличенной радостью приветствую советника нашего посольства по культуре.

– Здравствуйте, Матвей Сергеевич! Сколько лет, сколько зим, вы по мне еще не успели соскучиться?

– Побойся бога, Виктор – протягивает он мне руку – какие «зимы»?! И месяца не прошло, как мы расстались, посольство только только в себя начало приходить после ваших гастролей и твоего интервью!

– Да, ладно?! – скалюсь я – Нет, что, правда, совсем не скучали?

– Заскучаешь тут… – ворчит он – На NHK ты мелькаешь чаще, чем премьер – министр Японии.

– Ну, так это из за анонса их документального фильма. Вот покажут его, и про меня тут же все забудут, а вы первый, Матвей Сергеевич! Хотя нет… я же теперь член Общества «СССР – Япония», так что легко вы от меня не отделаетесь!

В ответ советник шутливо грозит мне пальцем и тут же переключается на Латышева.

– Привет, Игорь! Слышал тебя можно поздравить с повышением?

– Можно. А вы как здесь поживаете? Новая метла разогнала, наконец, вековую пыль в вашем сонном царстве?

Это он про нового посла Соловьева, что ли так смело задвинул? А ну, да… конечно они все знакомы. Латышев же в Токио оттрубил пять лет собкором Правды, так чего удивляться – он здесь, как рыба в воде.

А вот с Владимиром Валентиновичем – третьим нашим спутником, они вряд ли знакомы. Сорокалетний Александров мне понравился. Полноватый, немного неряшливый и со слегка растрепанными волосами – но при этом удивительно живой и коммуникабельный человек. Профессор еще не стал мировой знаменитостью, но уже хорошо известен в научных кругах, даже успел поработать в одном из крупных вычислительных центров США, создав модель общей циркуляции атмосферы и океана. Отсюда и его прекрасный английский с отчетливым американским «прононсом».

– Товарищи, знакомьтесь: профессор Александров Владимир Валентинович – представляет его Латышев посольским – руководитель лаборатории Академии Наук, физик, занимается математическим анализом последствий ядерной войны.

Мужчины жмут друг другу руки.

– Актуальная тема… – уважительно кивает Владимир Петрович, и все дружно косятся на меня.

А я что…? Мое дело маленькое. Подбросил ученым идею, пусть теперь они сами над ней бьются.

– Товарищи, по машинам. Не будем привлекать к себе лишнего внимания – торопит нас полковник – А то кто нибудь сейчас узнает Виктора, и здесь такое начнется, что ядерная зима нам всем пустяком покажется!

Латышев с Александровым еще в Москве удивились количеству моей охраны, а сейчас числу и составу встречавших нас посольских. Теперь изумленно наблюдают, как к дверям аэропорта подруливают целых три лимузина. Я тихонько посмеиваюсь про себя, наблюдая за реакцией своих спутников – это они пока еще не видели, как япошки на меня реагируют!

По дороге в отель задумчиво скольжу взглядом по знакомым японским пейзажам. Господи, словно и не улетал никуда… будто и не было этого тяжелого месяца. Вот кажется, выйдет сейчас Вера из машины у отеля, окинет отстраненным взглядом беснующихся фанатов, и ее красивые губы тронет заученная улыбка. Но нет, …этого теперь уже никогда не будет.

И Альдона… я просто запретил себе думать о ней. Нечего травить душу. Больно, конечно, когда тебя предают, могла бы сама мне все рассказать, я бы постарался ее понять. Хотя зачем себе то врать – никогда бы я ей этого не простил, и друзьями, как прежде, нам уже не быть.