– Жалко у нас сейчас таких мудрецов нет – тяжело вздохнула Брежнева, подходя к окну. Солнце с небосклона пропало, ветер натащил тяжелых, серых туч.

– Почему же нет – я все больше удивляюсь сам себе – Сейчас в православии – киваю на Библию в руках женщины – Есть несколько мощных мыслителей.

– И кто же? – Брежнева явно заинтересовалась.

– Например, Александр Мень. Я недавно с ним даже имел беседу.

– Ты? С православным батюшкой??

– С диаконом – уточнил я – Столкнулись с ним на антирелигиозной выставке в Манеже. Очень умный человек, хотя и заблуждающийся.

– А ты, Витя, крещеный? – вдруг спросила Брежнева.

– Нет. Это важно?

– Важно! – с жаром ответила женщина – Если ты крещен, то у тебя есть ангел-хранитель! Он оберегает тебя по жизни. Я вот тоже не крещеная, сколько бед со мной случилось без ангела!

Какая же каша в голове у дочки Брежнева. Я оглядываю палату. Кровать, шкаф, импортный телевизор. На подоконнике завядший букет роз в фарфоровой вазе. Не похоже, что Чурбанов балует жену визитами. С другой стороны, он министр, занятой человек. Как же все сложно…

– Хотите я познакомлю вас с Менем?

Очень сомневаюсь, что он запомнил наш разговор в Манеже, но почему бы не попробовать? Все Брежневой будет не так одиноко.

– Хочу!

– Я все устрою – кивнул на Библию – Будет с кем обсудить Евангелие и Екклесиаста.

Попрощавшись с Брежневой и пообещав ей заглядывать, я отправляюсь в Кремль. Пора уже пообщаться с Романовым.

* * *

Сходу переговорить с Романовым не получилось. В его приемной – столпотворение. Человек двадцать мужчин в строгих, аппаратных костюмах – среднего возраста и пожилые, русские, армяне, еще каких-то национальностей оживленно спорили на повышенных тонах. Я узнаю Щербицкого – главу Украинской ССР и Кунаева – первого секретаря ЦК Компартии Казахской ССР. Они входят в Политбюро и их фотографии висят в общем списке в любом официальном учреждении. Даже у нас в школе.

– …означает денонсацию союзного договор от 22-го года и изменения 3-го раздела Конституции – плюгавый мужчина в красном галстуке рубил рукой и хватал за рукав своего узкоглазого оппонента азиатской внешности. Тот отвечал не менее эмоционально:

– Дэнонсировать Союзный Договор 1922 года нэвозможно. Процедура дэнонсации применима только если она прямо прописана в Договоре. Такой статьи там нэт!

– Это что же?? Придется менять название страны? – Щербицкий собрал вокруг себя целый кружок из озабоченных мужчин – Нет республик, нет их Союза… А с ООН что делать? Туда входит и Белорусская ССР, и Украинская! Мы должны сказать решительное нет всей этой авантюре!

Кунаев мрачно смотрел под ноги. В его лакированных туфлях отражалась вся приемная Романова.

Секретарь тем временем незаметной мышкой скользнул в кабинет к шефу и оттуда выглянул Пельше. Раздраженно посмотрел на меня, на мужчин в приемной. Потом все-так поманил пальцем:

– Зачем приехал? Видишь, не до тебя сейчас.

Мы зашли в кабинет, где Романов быстро подписывал какие-то документы, которые подсовывал ему секретарь. Коротко глянул на меня:

– Арвид Янович, что там у Селезнева?

– Вот, статью привез – я протянул Пельше несколько листков бумаги – Жулебин должен был предупредить насчет Комсомолки.

– Витя, какая Комсомолка?? – латыш грозно на меня посмотрел – Ты не видишь, что творится?

– Что?

– У нас тут бунт первых секретарей.