- Куда тебе в таком виде на вокзал?! Тебя же сразу в милицию загребут! Ты что не местный?

- Из Люберец...

- Тебе бы где-нибудь умыться, да в божий вид себя привести... иначе до дома сегодня не доедешь...

Мы переглядываемся с Альдоной, и я, вздохнув, предлагаю бедолаге.

- Ладно..., поехали к нам, приведешь себя в порядок, а потом уже на вокзал.

- Спасибо, ребята! Извините, что руки не подаю - она в крови испачкана. Николай!

- Виктор! А это Альдона.

- ...Редкое имя! Прямо как Альдона Веверс из "Красных Звезд".

Парень занят своим оторванным рукавом и не видит изумленного лица Альдоны. Кажется для нее большой сюрприз, что кто-то в Москве знает ее фамилию. Я отворачиваюсь к окну и давлюсь смехом, чтобы не заржать в полный голос, изумленная Алька - это нечто...!

Через пятнадцать минут мы на месте, домчались с ветерком. Щедро расплачиваюсь с веселым таксистом, и зову за собой Николая.

- Пойдем, что ли, ...горемычный...

Охранник, вышедший покурить на улицу, видит нас с Альдоной, и удивляется второй раз за день. А Николай, обнаружив у дверей милиционера в форме, заметно напрягается. Шепотом спрашивает.

- Ребят, а мы где...?

- Не дрейфь, считай, что дома...

Но когда мы входим в ярко освещенный холл, все становится ясно без слов. Вся стена обклеена нашими фотографиями, вперемешку с разными знаменитостями. Парень открывает рот, рассматривая нас на фото, где мы стоим в обнимку с Тиной Тернер и Джоном Леноном.

- Так ты и, правда, Альдона Веверс...? А ты тот самый Виктор Селезнев?!

- Тот самый... Пойдем, потом рассмотришь. Сейчас будем тебе оказывать медицинскую помощь.

Альдона приносит для парня аптечку, заставляет его снять куртку с надорванным рукавом и отправляется в мастерскую Львовой искать нитки с иголкой. Я провожу Николая в туалет и вручаю ему пузырек с перекисью.

- Давай... Ты на электричку-то не опоздаешь?

- Да, успею... Прости, а что вы там делали, в ДК Русакова?

- То же, что и ты, "Аквариум" ходили слушать.

- А чего от ментов бегали, они вам вроде как... у-й-й...!

Ну, да... перекись на разбитую бровь - еще то удовольствие, сам знаю... Все это время я ловлю себя на мысли, что лицо этого Николая мне странно знакомо... Словно мы встречались с ним, и не раз, а вот где - вспомнить не могу, хоть убей. Он перехватил в зеркале мой задумчивый взгляд и понятливо поинтересовался

- Чего так смотришь, думаешь, мы встречались где? Вряд ли, ...я бы тебя запомнил...

- А как твоя фамилия, Коль?

- Расторгуев...

Теперь уже у меня натурально отвисла челюсть. Это Расторгуев?!! Любэ?!! Вот это ...кудлатое недоразумение?!! Расторгуев по-своему расценил мое молчание и хмыкнул

- Ну, не знаменитость пока, ...извини!

Спрашиваю, стараясь не выдать своего волнения

- Ты тоже музыкант? А в какой группе играешь?

- Вряд ли тебе знакомо ее название... Ты ведь из Ленинграда, а мы там не выступали. "Шестеро молодых". Не слышал? Ну, я же говорил...

Пока он заклеивает пластырем обработанную рану, я смотрю на него во все глаза. Нет, если конечно состричь эти длинные лохмы, то он станет вполне узнаваем, но пока от привычного мне Расторгуева в нем мало что есть. Даже голос пока другой, нет той знакомой хрипотцы... Расторгуев поглядывает на часы, боясь опоздать на электричку, а мне совсем не хочется отпускать его.

- Подожди, сейчас попробую организовать тебе машину...

Добираюсь до телефона и набираю "мамонта"

- Лех, ...тут такое дело... очень нужно одного хорошего человека в Люберцы отвезти. Он на электричку опоздал, а в эту дыру сам знаешь, никто так поздно не поедет. Сделаешь?

- А ты сам где?

- Да, мы в студии, потом расскажу.