Нашего появления никто не замечает, взоры всех людей, находящихся в режиссерской, включая Пульяж, прикованы к нескольким мониторам. Я оббегаю их беглым взглядом, выхватывая для себя самое интересное. Кобзон еще поет на сцене, но выглядит при этом каким-то растерянным. Перевожу взгляд на соседний монитор, и у меня натурально отвисает челюсть... В центральной ложе двое в штатском заламывают руки Рашидову! Азиатское лицо, высокая залысина, целая россыпь орденов на груди - не узнать партийного функционера невозможно. Первый секретарь Узбекской ССР пытается брыкаться, что-то кричит, но его опустив лицом в пол, быстро волокут на выход. Больше всего поражает реакция окружающих. Ее нет! Все сосредоточенно внимают Кобзону. Даже маршал Устинов, чье место совсем недалеко от Рашидова.

- Узбеков похватали - удовлетворенно констатирует Альдона. Ее слышит один из режиссеров, сидящих за пультом. Он отрывается от экрана и непонимающе спрашивает нас:

- А за что их...?

- Воровство и приписки в особо крупных размерах. Завтра на Пленуме Партии все расскажут.

Теперь к нам оборачиваются все.

- Это что же... Новый 37-й год? - у Пульяж дрожат губы

О, как их затрясло! А всего-то взяли показательно десяток самых коррумпированных узбеков на публике, а народ уже ждет черных воронков по ночам. Этот страх - огромная сила. А ведь я ничего такого Романову не советовал. Но стоило ему или кому-то "наверху" натянуть удила и мы уже завтра проснемся в другой стране. Или нет?

- Идем...

Я тяну Альдону за руку, и мы теперь спешим с ней в холл, чтобы посмотреть на завершающую стадию операции. Именно сейчас творится История! Я не могу этого пропустить.

Выход в холл перекрыт, на дверях стоит автоматчик в гэбэшной форме. Нас очень вежливо просят вернуться в гримерку. Ага... прям сейчас ...! Не на тех напал...

Я молча протягиваю гебэшнику свой пропуск-"вездеход". Он внимательно рассматривает его и коротко докладывается по рации. На другом конце... голос Веверса! И почему я не удивлен?

Нас пропускают и мы отправляемся к галерее вестибюля, с которой открывается отличный вид на первый этаж, где сейчас собирают всех арестованных. Их немого, всего человек пятнадцать. Стоят по одному в окружении плотного кольца автоматчиков. Некоторые "арестанты" еще продолжают возмущаться, но большинство узбеков подавленно молчат и растерянно держат в руках отданную им верхнюю одежду. Дубленки, дорогие ратиновые пальто с меховыми воротниками, шапки из норки и соболя... боюсь, все это теперь им уже не понадобится... а если и понадобится, то очень не скоро... Телогрейки и ватники - тоже хорошо смотрятся холодной зимой. Особенно в районе Магадана.

- Что вам здесь надо...?! - Веверс в генеральской форме выглядит на все сто. Подтянут, чисто выбрит, благоухает дорогим парфюмом...

- К завтрашнему Пленуму готовитесь? - отвечаю я вопросом на вопрос

- Есть время разбрасывать камни - философски замечает отец Альдоны - Есть время собирать

- Ну-у тут камушков много найдется - смеется девушка, кивая вниз - Думаю так каратов по двадцать, тридцать

- А Устинов не против, что это прямо на торжественном концерте? - я все никак не могу определиться в отношении происходящего

- Много вопросов, Виктор - рация Веверса неразборчиво шипит, генерал подносит ее к уху - Мне пора, а вы езжайте домой. К студии будет прикреплен человек из "девятки" - отнеситесь к этому с пониманием. Еще ничего не закончилось - можно ожидать любых провокаций. Никуда не лезьте, пишите пока свои песни и готовьтесь к гастролям.

- Слушаюсь, товарищ генерал! - я шутливо вскидываю правую ладонь к виску, а второй в это время прикрываю свою макушку.

- ...Это что...? - Веверс непонимающе смотрит на меня

- К пустой голове руку не прикладывают!

- Шутник нашелся.