..легкой форме. Все-таки расшаркиваться перед пятнадцатилетним парнем для нее довольно унизительно.
- Тогда я ...могу рассчитывать на наше дальнейшее сотрудничество?
- Да, Эдита Станиславовна. Я больше не вижу препятствий для продолжения наших хм ...партнерских отношений.
Прямо вижу, как с плеч Пьехи сваливается еще одна гора. Видимо опасения, что я проявлю злопамятность и мстительность, у нее еще оставались. Теперь же передо мной сама любезность и очарование. Пьеха сообщает мне извиняющимся тоном, что новую песню неплохо бы получить к концерту в Останкино в честь 8 марта. А еще лучше бы две. Угу... сейчас подпрыгну и побегу сочинять! После такого проявления настоящей акульей хватки мое уважительное восхищение Эдитой Станиславовной несколько меркнет. Наглеть-то не нужно... У меня вон свои девчонки без нового репертуара сидят, и Сенчина вот-вот попросит новый шлягер (а скорее ее патрон, взбирающийся на Олимп)... Но за напоминание о концерте в Останкино спасибо ей, я о нем как-то совсем забыл за всей этой кутерьмой. Моя улыбка становится отстраненно вежливой, и я довольно жестко прерываю голубые мечтания Пьехи.
- О двух песнях не может быть и речи. Постараюсь написать для вас хотя бы одну, но и то не уверен в своих возможностях - слишком уж мало времени осталось.
- Когда мне позвонить? - Пьеха театрально мнет салфетку в руке
Я демонстративно беру со стола свой ежедневник и с умным видом перелистываю страницы - ...скажем, во вторник. А лучше утром в среду.
- Хорошо, Виктор. Я с вами обязательно свяжусь!
Сразу после Пьехи в кабинет заскакивает возбужденная Альдона. За ней уже толпятся музыканты, Леха, Вера...
- Избрали! Романова! Только что по радио сообщили!
Ну слава богу! Теперь мы "Романовы". Я закрываю глаза и чувствую, как тяжкий груз падает с моих плеч.
- Давай звонить... - я киваю Альдоне на телефон
Девушка усаживается на край стола, начинает по памяти набирать номер. Дозвонившись до отца, она сразу, без приветствий, переходит к делу:
- Мы можем забрать Григория Давыдовича? Как в понедельник утром? Надо сегодня! Я очень тебя прошу!
Разговор явно буксует, я забираю у Альдоны трубку.
- Имант Янович, добрый день! Селезнев.
- Здравствуй, Виктор.
- Имант Янович, Семен Кузьмич твердо обещал мне отпустить Григория Давыдовича при первой же возможности. Я свою часть наших договоренностей выполнил, теперь дело за ним.
- Виктор, я не понимаю, к чему такая спешка? Вопрос с освобождением Клаймича уже решен. Неужели нельзя подождать до понедельника?
- Нельзя! Вы понимаете, что этот человек целых три недели сидит в тюрьме по ложному обвинению?!
- Ну, ...предположим не в тюрьме, а в больнице следственного изолятора...
- Тем более! И ему срочно нужна хорошая медицинская помощь, нормальный режим и домашнее питание. А вы предлагаете продержать в изоляторе больного человека еще два дня. Просто потому, что вам некогда уладить бюрократические вопросы и сделать пару звонков.
Сам понимал, что не надо было в таком тоне говорить с Веверсом, но меня уже несло. Нужно будет - я и до Цвигуна с Романовым дойду!
- Имант Янович, Обещания. Нужно. Выполнять. Мне было дано слово офицера!
Веверс молчит несколько секунд, которые кажутся мне вечностью.
- Хорошо... - голосом латыша можно заморозить целое море - Подъезжай в Лефортово через два часа.
- Спасибо, Имант Янович!
Я перевожу дыхание и воздеваю руку в победном жесте:
- Ийе-ес!
Девушки бросаются мне на шею, Леха жмет руку, музыканты хлопают в ладоши.
Сначала отправляю Леху забрать заказ из Праги. Потом звоню Розе Афанасьевне и сообщаю ей радостную новость. Мадам докладывает, что с утра была дома у Клаймича и проконтролировала его домработницу. Квартира в идеальном порядке, холодильник забит диетическими продуктами, все готово к возвращению хозяина. |