То, чего я боялась, случилось в начале апреля. Он не появлялся дома до полуночи, я не спала, ждала…

Помню услышала, как в замке поворачивается ключ, у меня громко стукнуло сердце. Прыгнула в кресло, нажала на кнопку пульта телевизора, сделала вид, что что то смотрю.

Дальше – кошмар, воплотившийся в реальность. Он забирает пульт, отключает звук.

– Арина. Я ухожу.

– Куда?

– Вещи заберу завтра, пока ты будешь на занятиях, ключи оставлю консьержке. Послезавтра у тебя всего три пары, встретимся в ЗАГС, подадим на развод. Арин, ну не смотри ты на меня взглядом больной собаки! Пожалуйста!

– Сереж, у тебя… кто то есть?

– Да. Прости. – ответ после короткой паузы.

На экране мелькают кадры. У него кто то есть. Меня нет. Внутри все сгорело. Осталась оболочка. Звенящая пустота. Чей то голос:

– Как больно, милая. Как странно,

Сроднясь в земле, сплетясь ветвями, –

Как больно милая, как странно

Раздваиваться под пилой.

Не зарастет на сердце рана,

Прольется чистыми слезами,

Не зарастет на сердце рана –

Прольется пламенной смолой…

Боже, это же мой голос. Вслух декламирую. Плакать не буду. Оболочки не плачут.

Глава 2

– Мам смотри, воробушки купаются в луже! – Ксюха дергает меня за руку, пытается утащить к торцу дома, поближе познакомиться с барахтающимися в лужице птичками.

– Ксюш прости, на воробьев смотреть не пойдем. Времени впритык.

– На работу опоздаешь?

– Да малыш.

– А ты сегодня пораньше вернешься?

– Постараюсь, но не обещаю.

– Значит не пораньше. Буду тебя у окна ждать. Мамуль, а ты точно не сможешь полететь с нами на море? Я буду сильно скучать.

– Не смогу малыш, будем каждый день по скайпу разговаривать, вы с бабулей накупаетесь, загорите и вернетесь. Всего две недели. – улыбаясь открываю заднюю дверь Мазды, Ксения привычно запрыгивает в салон, устраивается в детском кресле. Пристегиваю ребенка ремнем безопасности, усаживаюсь за руль.

Права моя дочь, солнышко высушило небо, от вчерашнего потопа лишь мокрые пятна на асфальте и маленькие лужицы кое где. Мазда урчит двигателем, плавно трогается с места, выезжаем со двора на умытые летним ливнем московские улицы. До маминого дома нам всего шесть минут ехать с учетом всех пробок, а вот на Нагатинскую пойму, мне похоже придется проталкиваться. Ну ничего, заявление на увольнение уже в кадрах, передам дела, получу расчет. На разосланное резюме пока нет откликов, но надеюсь за время поездки мамы с Ксюшей в Испанию, с работой все  таки разберусь. Устроюсь куда нибудь. Лишь бы от господина Журавлева подальше. Наверное, к нему теперь так обращаются…

– У тебя кто то есть?

– Да. Прости.

– У тебя кто то есть?

– Да. Прости.

Стучало в висках в ту страшную ночь. Я до самого рассвета просидела в кресле, обнимая подушку. Тупо смотрела на мерцающий экран телевизора.

Завтракать утром не стала, кусок в горло не лез, в универ не поехала. В девять часов собралась, ушла из дома и до самого вечера, бесцельно шаталась по городу. А он, город, вдруг оказался очень маленьким, куда ни пойди – везде была. С Сергеем была. Которому теперь не нужна.

Не нужна. Но домой возвращалась со слабой надеждой. Вот открою дверь, мне навстречу выйдет Сережка, и скажет:

– Я тебя люблю. Никому не отдам. Это была глупая шутка.

Нет, надежда моя не сбылась. Меня ждали ключи на тумбочке. И огромный букет желтых тюльпанов на журнальном столике.

Бессонная ночь и день шатания по Москве, сделали свое дело, мне жутко захотелось спать.