– В основном, мы практически ничего не выяснили. Ничего не доказали и не опровергли. Непонятного слишком много: ocoбенно любопытна пыль с ботинок Вермулиана, Хуртианкца, Эйч‑Монкура, Неженки Лоло и Бизанта. Кроме того, непонятное на самом‑то деле может оказаться вполне объяснимым.

Риалто кивнул.

– Частично ты прав. И все же я не разделяю твоего пессимизма. Каждая неясность кое‑что говорит о себе, кроме одного‑единственного примера.

– Ага! Ты имеешь в виду Вермулиана – частички с его обуви имеют уникальную форму, цвет и состав. Они отличаются от всех других образцов.

Риалто, улыбаясь, отрицательно покачал головой.

– Я имел в виду совсем не Вермулиана. В его случае частички принесены из путешествий по сновидениям, а там, как известно, свой, неповторимый ландшафт. Просто наши каталоги отличаются неполнотой. Что же до Хуртианкца, то он использует медицинскую пудру для уничтожения грибка на ногах, так что его пыль можно отнести к разряду обычных. На ботинках Бизанта содержатся остатки фосфорической извести, ведущие своё происхождение из вполне естественных для него областей. Каталоги просто обходят эту тему молчанием. У Неженки Лоло обнаружились многочисленные разноцветные частицы. Помнится, когда он участвовал в Шараде Безумств, ему выпал фант нарисовать на лице разноцветные физиономии.

– Как тогда можно объяснить наличие частиц на ногах? – удивлённо спросил Айделфонс.

– Его роль в спектакле состояла в том, чтобы, высоко задирая ноги, петь на два голоса – фальцетом и басом. Частицы красок могли попасть на его обувь. Так что его образец тоже можно причислить к разряду обычного.

– А Эйч‑Монкур?

– Его пыль, хотя и необыкновенная, вряд ли может дать нам какую‑либо информацию. Мы страдаем от недостатка сведений, любит ли Эйч‑Монкур посещать пещеры и катакомбы?

Айделфонс принялся теребить бороду.

– Насколько я знаю – нет. Но это ещё ни о чем не говорит. Только на прошлой неделе я узнал, что Закулик‑Кнутц – старейший в Хубе и сам контролирует продолжительность своего существования.

– Странно, но любопытно! Так вот, возвращаясь к Эйч‑Монкуру – его обувь хранит частицы грязи, которая существует лишь в нескольких подземных укрытиях мира.

– Хм. И что бы это значило?

– Точно не знаю, но я склонён подозревать именно Эйч‑Монкура.

Айделфонс вяло усмехнулся.

– Чтобы доказать его вину, нам надо сначала переговорить с Сарсемом.

– Само собой. Надеюсь, Ошерл проинформирует нас, как только узнает новости.

– Я тоже надеюсь на его сознательность, – Айделфонс задумчиво перевёл взгляд в сторону рабочего кабинета. – Я отлучусь на минуту.

Наставник покинул террасу и почти тотчас же возглас удовлетворения послышался из кабинета. Маг снова вышел на улицу в сопровождении Ошерла и второго Слуги, в облике голубой птицеподобной твари около шести футов ростом. Айделфонс с возмущением заявил:

– Ты только посмотри на эту парочку! Они могут обойти десять Эонов с той же лёгкостью, с какой мы обходим обеденный стол, и тем не менее ни один из них и не подумал сообщить о своём прибытии. Я нашёл Ошерла спящим в скорлупе, а Сар‑сём уселся на балку под потолком!

– Не стоит унижать нас! В общении с существами, подобными вам, следует соблюдать точность. Я не привык действовать без подробных инструкций. Стоит проявить инициативу, и ты набросишься на меня с массой обвинений. Меня отправили на задание из кабинета; выполнив поручение, я вернулся в кабинет. Если ты хотел, чтобы я потревожил вас за столь вульгарным занятием, как приём пищи, следовало сказать об этом заранее, – проворчал Ошерл.

Айделфонс возмущённо надул щеки.