|
Такого совершенства никто больше не строит. Разврат в камне, вот как бы я назвал архитектуру самого Сен-Мари. И потому я так вот не могу оторвать взгляда от этих дивных форм… Смотрите, везде мосты простые, а у вас с противовесом. Это же замечательно!.. Дает выигрыш в целую минуту, а это может быть решающим моментом… А барбакан? У вас чудо, а не барбакан! Я вообще не видел их в Ундерлендах, не говоря уже про Россано! И без того прямой, как рыцарское копье, он стал словно еще выше ростом, лицо просветлело, хотя выражение не изменилось. – Вы знаете в этом толк, сэр Ричард, – произнес он. – Но стол уже накрывают к обеду. – Господи, – воскликнул я, – хоть и голоден, как волк, но не могу оторваться от этих красот!.. У вас две портгаланты, это же замечательно. А какие чудные амбразуры!.. Узкие и длинные для лучников, продольные для арбалетчиков… Все предусмотрено, это же какое сладкое зрелище для истинного лорда! Он пробормотал, глядя на меня внимательно: – Да, для истинного… Пойдемте, сэр Ричард. – Минутку, – взмолился я голосом, полным восторга, – господи, у вас еще и цвингер! Неподвижное лицо сэра Гримоальда дрогнуло в улыбке. За высокой внешней стеной идет еще и внутренняя, чуть ниже. Захватчики, кое-как преодолев с огромными потерями внешнюю стену, не в смогут взять с собой громоздкие лестницы. Они окажутся в пустом пространстве между двумя стенами, их легко расстреляют даже не со стены цвингера: в самой стене предусмотрено множество отверстий для лучников и арбалетчиков. – М-да, – произнес он чуточку настороженно, – м-да, как же без цвингера… – Никак, – заверил я. – Кто недооценивает его значение, заранее проигрывает! А каков у вас качельный мост! – Качельный? – Ну да, – сказал я, – а как он называется у вас? Можно еще назвать качающимся, но это длинновато… – Качающийся мост, – повторил он с удовольствием. – У нас его называют опрокидывающимся. Но вы правы, «качельный» – звучит лучше. Господи, как же приятно встретить знатока! Спасибо, сэр Ричард. – Знаток? – удивился я. – Что вы! Абсолютно нет. Просто я вырос среди таких замков, потому так приятно наконец-то увидеть кусочек моей рыцарской родины, где все еще помнят правила суровой благородной жизни. Он посмотрел на меня странным взором, на лицо набежала легкая тень. – Вам такое нравится? – Еще бы! – воскликнул я совершенно искренне. – В таких замках живут люди! Настоящие. А вне их… так, человеки. Вы правы, сэр Гримоальд! Чем меньше замков, тем мир безнравственнее. Он опомнился, снова стал строгим и бесстрастным, даже голос выглядел ровным, как лед высокогорного катка: – Вы производите хорошее впечатление, хотя, конечно, само пребывание в компании с моим непутевым племянником способно бросить тень и на достойного человека. В его суховатом голосе звучал вопрос, я поклонился, помня, что лучше перепоклониться, чем недопоклониться, рыцарь должен почтительнейше относиться к старшим. – Сэр Витерлих, – пояснил я, – первым и единственным примчался на мою казнь, готовый, как я хочу верить, помочь при случае. Он вскинул брови. – Помочь? В смысле, подать палачу топор? – Нет-нет, – заверил я. – Полагаю, он был преисполнен сочувствия, хотя, конечно, зрелище есть зрелище… – А что за казнь? – переспросил он. – Почему казнь? – Его Величество, – сказал я, – велел меня сжечь. Сэр Гримоальд нахмурился. – Весьма странно. |
