|
Можете сразу, как приедете, начинать рубить камень, я там отметил от и до. – Там кто-то уже есть? – Вы уже третья бригада, – заверил я. – Первые две начали с того, что срубили себе бараки для жилья. – Разумно, – проворчал Маргулер. Он все еще посматривал на меня настороженно, я хоть и дурак со своей дурацкой затеей, но какой-то не такой дурак. – Мы тоже сделаем свой. У нас цех со своим уставом. И своим котлом. – Ваше право, – согласился я. – Лишь бы работе это не мешало. Пойдемте, мастер Маргулер, в мои покои. Получите плату на свою бригаду… Маргулер деловито пересчитывал монеты, когда вбежал раскрасневшийся и запыхавшийся паж в нарядном камзоле и разноцветных штанишках: одна штанина красная, другая – зеленая, отвесил церемонный поклон и прокричал звонким и срывающимся от усердия голосом: – Доблестный сэр Ричард! Ваши верные рыцари со всей почтительностью не начинают пир до вашего появления! Я поморщился, сказал мастеру: – Вам хорошо: камень долбите! А мне вот идти пить надо. Он впервые ухмыльнулся, в запавших медвежьих глазках появились веселые искорки понимания. – У всех свои трудности. Спасибо за щедрую плату, ваша светлость. – После завершения работы, – пообещал я, – всех ожидают премии! Он крякнул, но смолчал, только посмотрел на меня снова, как на припадочного. Я ответил широкой улыбкой, мол, а ты возьми и откажись от премии, раз не ждешь ее при жизни. – Спасибо, – повторил он осторожно. – С вашего позволения, мы завтра с утра и отбудем. Отлично, – сказал я. – Скажите о себе на кухне. Вас покормят за государственный счет… Он удивился: – Это за какой такой? – За мой, – сказал я сердито. – Могу я хоть когда-то не хвастаться своей щедростью? Он улыбнулся и ушел, а я отправился вслед за пажом, что прямо раздувается от гордости. Вообще-то паж должен топать позади, но в нашем постоянно перестраиваемом муравейнике они лучше ориентируются, где что и как, а я в своей огромной крепости-городе могу и заблудиться. Большой зал с голыми жутковатыми стенами из литого камня, настолько гладкими, что кажутся металлическими. Ни одного ковра или шкуры, зато успели навезти и расставить под стенами светильники. Пахнет горящим маслом, ароматы приятные, что-то подмешивают для запаха, посреди три узких длинных стола, составлены подковой, пестро и ярко одетые рыцари слушают песню барда. Я остановился в дверном проеме, разом оглядывая как своих рыцарей, так и лордов, что уже отправили свои медлительные войска в их земли, а сами задержались на несколько дней, заканчивая пир. Сразу уехали только те, кто привел с собой небольшие конные отряды, они с ними и вернутся, а у кого еще и пешие, те все равно их обгонят по возвращении. За столом – Растер, Макс, Норберт – понятно, голытьба, если так уж начистоту, самые надежные для любого властителя люди, но гораздо важнее, что в зале барон Альбрехт, граф Ришар де Бюэй и другие владетельные лорды, у которых свои земли и крепкие замки. Могли бы, отбыв повинность перед сюзереном, с чувством выполненного долга поспешить вернуться в собственные владения, где вся законодательная, а также исполнительная власть – у них… Вместе держатся рыцари из Амило и Амальфи: Зигфрид, Тюрингем, Ульман, Вернигора, виконт Теодерих, еще с десяток приехавших вместе с ними. Хотя уже освоились со всеми и передружились, но все же чувствуют общие корни. Сближает и то, что не все они «чистые рыцари»: если барон Альбрехт или даже малоприметный Норберт могут легко назвать по двенадцать поколений своих знатных предков, то эти почти все рыцари в первом поколении, сами чувствуют свою недостаточную рыцарственность и по манерам, и по знанию благородных обычаев. |
