|
Ворот еще нет, как и решеток, есть только каменный остов грозной и несокрушимой крепости из монолитного гранита повышенной прочности, если это гранит, ну пусть гранит, его не сокрушить ни катапультами, ни даже из пушек, когда те появятся. Я спрыгнул с коня, народ начал сбегаться со всех сторон, стражи пристыженно опускали головы. Я протянул руки к Лоралее, она легко и бестрепетно соскользнула с высокого коня мне в руки, легкая и нежная, разогретая за время скачки. По моему телу пробежал сладкий трепет. Я медленно опустил ее на землю, сердце тукает счастливо, как довольный цыпленок, которому насыпали целую горку вкусных зернышек. – Все в порядке, – сказал я стражам и поспешившим в нашу сторону рыцарям. – Занимайтесь своими делами. Я сам покажу леди Лоралее ее… место. Стражи, видя мое лицо, начинали ухмыляться, двери перед нами распахивались с подозрительной поспешностью. Последнюю дверь я открыл перед нею сам, сделал широкий жест. – Леди Лоралея, ваши апартаменты. Первым вбежал Бобик, заметался из стороны в сторону, все высматривая и вынюхивая. Лоралея сделала шаг, глаза широко распахнулись, я услышал восторженное: – Сэр Ричард! Как здесь чудесно! – Нормально, – ответил я польщенно, – вообще-то недостаточно женственно, чтобы соответствовать… гм… Это военная крепость, здесь не до удобств… – Что вы, сэр Ричард! Все замечательно! Я покачал головой. – Располагайтесь, а я подумаю, чем украсить эти покои. – Зачем? – Чтобы вам понравилось больше. – Мне и так все нравится. – Совершенству не бывает предела. Я поклонился и, хотя мучительно хотелось остаться и общаться с нею, глядя в ее удивительные глаза, наслаждаясь звуками ее щебечущего голоса, все же отступил и вышел за дверь. Гроссграф или не гроссграф, мать вашу, а если гроссграф, то думай о судьбах Отечества, а не о ее весьма аппетитных даже с виду сиськах. Да и вообще, надо о высоком. Не чистом, об этом пусть эстеты, не о грязном, об этом политики, а именно о высоком, крупном и значительном, как и надлежит крупному государственному деятелю. Это я теперь крупный, запомни, балда. Слуги разбегаются при моем появлении, словно я не только крупный, но и ужасный. Типа, для забавы могу на кол. Это хорошо, пусть боятся. Я, конечно, демократ, но я ближе к эллинской демократии, когда все равны, все имеют избирательные права, все свободны и у каждого не меньше двух рабов. Через пару часов, наобщавшись с рыцарями, наотдавав распоряжений и даже проголодавшись, я напомнил себе, что надо посмотреть, как чувствует себя наша знатная пленница. Или не знатная, но прекрасная. Во всяком случае, дрались за нее знатно, значит – знатная. Ей передали, что я пообедаю в ее обществе, это не выглядело просьбой, я сразу взял курс на жесткость, пусть знает, что здесь ей не там, тут не пройдут хиханьки и ужимки, здесь суровые и жесткие мужчины. И в ее покои я вошел уверенной походкой хозяина. Леди Лоралея вскочила, довольная и сияющая, в глазах блестят звезды, платок сняла, блеск волос затмевает свет люстры, сердце мое застучало чаще. Я сглотнул слюну, голос мой прозвучал не так уверенно, как мне хотелось: – Надеюсь, вам передали, что я изволю обедать с вами. Она воскликнула: – Да, я счастлива, сэр Ричард! – В самом деле? – переспросил я с сомнением. Стол накрыт на двоих, это заметно по двум креслам, а так на нем еды и питья на отряд тяжеловооруженных кнехтов или троих растеров. Все-таки я дождался, когда она сядет, тяжело и солидно опустил задницу в кресло напротив. |
