|
Я поспешно заработал руками и ногами, поймал взглядом жертву. Женщина опускалась быстро, ее несло вниз вдоль каменной стены, изо рта сразу потянулась струйка серебристых пузырьков. Тяжелый камень наконец ударился о дно, замедленно взметнулся серый песок. Из темной пещеры высунулась огромная рыба, похожая на мутировавшего сома. Я поспешно ринулся к камню, девушка увидела меня, глаза безумные от ужаса, открыла рот, оттуда вырвались серебристые пузыри, величиной с кулак. Я показал ей знаками, чтоб закрыла рот, дура, блондинка чертова, а сам, как блондин, попытался ударить мечом по веревке. Вода затормозила, лезвие лишь коснулось натянутой как струна веревки. Рыба высунулась до половины, пасть приоткрылась, я с холодком внутри увидел три ряда острейших, как иглы, зубов. Еще дважды попробовал перерубить веревку, пока не догадался просунуть меч под веревку и пилить снизу к себе. Веревка лопнула нехотя, тоже как в замедленной съемке. Я ухватил женщину, с силой оттолкнулся от дна, и мы понеслись вверх. От удушья уже темнело в глазах. Дура-рыба выплыла из норы, я видел ее серое блестящее тело совсем близко, выставил меч, а когда приблизилась, уперся острием. Чешуя рыбу защитила, но потом острие погрузилось по самую рукоять. Свет вверху разросся, мне показалось, что мы догоняем серебристые шарики воздуха, и когда грудь моя взорвалась в неистовом желании хватануть воздуха, мы вылетели на поверхность, я успел сделать глубокий выдох и даже полувдох, снова погрузился под воду, с усилием выдернул меч, но на этот раз высунулся уже умело, задышал, в два гребка подтащил женщину к берегу. Сигизмунд орал и швырял в воду камнями. – Рыба!.. Морской дракон! – Не попади в глаз, – прохрипел я. Женщина лежала на спине, я перевернул ее лицом вниз, подложив колено под живот, несколько раз нажал, хлынула вода вперемешку с мелкими рачками и водорослями. Тут же я переложил жертву на песок снова лицом вверх, начал делать искусственное дыхание рот в рот. Сигизмунд перестал бросаться камнями, ибо морской дракон всплыл кверху брюхом, вокруг него расплылась, как нефтяная пленка, темная маслянистая жидкость. Женщина вздохнула и открыла глаза. Я замер, никогда еще не видел таких лучистых глаз. Даже не обратил внимания, что она обнаженная, а то и вовсе голая, ибо женщину не одежда красит, а ее отсутствие… – Теперь я понимаю, – сказал я, жадно хватая воздух широко раскрытым, как у той рыбы, ртом, – в чем замысел дьявола… – В чем? – А вот в этих бабах, – сообщил я. – Соблазны? Я перевел дух, объяснил: – Еще какие! В моем мире… гм, в моем королевстве женщины весьма свободные особи. Чуть что не так – в рыло, а то и ногой в зубы. Нет, не мы им – они нам! Да сразу в рыло, ногой! Задней. У нас нет таких, чтобы вот так спасти, а она за тобой, как щенок – преданно и счастливо… А что еще мужчине надо? Только чтобы женщина восхищалась, смотрела снизу вверх. Сигизмунд глядел на меня в задумчивости и печали. Потом перевел взгляд на спасенную. Она медленно приходила в себя, лицо все еще оставалось бледным, но молодость быстро берет верх, повернулась, окинула взглядом Сига, снова посмотрела на меня. Я увидел, что вот-вот это будет что-то вроде имплантинга, или как его там, когда цыпленок или щенок считает мамой то, что увидит, когда впервые откроет глаза. Когда девушка обнаженная – это эротика, когда голая – уже порнография, но в этой есть то и другое плюс еще нечто такое, что я тоже готов был разделить мир всего лишь на две категории: вот таких хорошеньких девушек и остальных уродов. Я поднялся, холодный ветер пронизывал насквозь. Дрожь пробрала тело, я задрал голову, посмотрел на высокий обрыв. Так уже собралась чертова тьма народу, все жестикулировали, верещали тонкими обезьяньими голосами и, подобно бандерлогам, суетливо указывали в нашу сторону. |
