|
— Сэр Ричард, а здесь это можно? — Нужно, — успокоил я. — Мы, как все культурные и цивилизованные люди западной цивилизации, не должны обращать внимания на религиозные воззрения всяких там местных недочеловеков. А если еще отыщем нефть… Он с ожиданием смотрел, как я обошел и потрогал мебель, статуи, гобелены. — Следы нечистой силы? — Вроде бы чисто, — сообщил я. — Микрофонов не замечено. Впрочем, мы и не планировали оргии. Располагайтесь, сэр Смит! Ночи короткие, а утром вроде бы одиночные схватки? Он заснул, а я лежал тихо, выжидая полночи. Если что и случается, то именно в полночь. Вряд ли сама полночь что то особенное, просто удобная точка отсчета, к ней и привязывали различные культуры, не сговариваясь и не подозревая даже друг о друге, появление различных чудес, таинственных гостей и прочих явлений. Перед глазами пошли плавать светлые пятна, одно из них сформировалось в женскую фигуру с пышными формами. — Ух ты, — сказал я, — как давно тебя не видел! Санегерийя засмеялась. — Все зависит от тебя. Я появляюсь только молодым и полным сил мужчинам. Чаще — юношам. Я сказал обидчиво: — А я кто, старый?.. По возрастной шкале я все еще вьюнош зеленый! — Я же сказала «полным сил», — объяснила она весело. Она не двигалась, но ее медленно несло в мои объятия. Я сопротивлялся изо всех сил, а она добавила тоже торопливее: — А ты в последнее время чаще усталый, измученный… да и ешь кое как, будто отшельник… — Ладно тебе, — сказал я, — сейчас вот нажрался, так уж нажрался! За все дни сразу. Вообще худеть положено, комильфо. От мяса со специями холестерин заводится. Скажи, что в этой гостинице такого? Она начала отвечать, однако мои руки уже стиснули ее мягкое сочное тело, такое нежное и сладкое, что я буквально взорвался в самом древнем из чувств. Санегерийя засмеялась, ее голос еще звенел в моих ушах, когда я обнаружил себя снова на своем ложе, сэр Смит похрапывает, вкомнате тихо, два светильника у двери дают ровный бестрепетный свет. Ладно, мелькнула мысль, надо наесться как следует жареного мяса с перчиком, тогда Санегерийя придет снова, только успеть бы порасспросить о всяком разном, столько вопросов накопилось… Легонько тренькнуло, словно напомнил о себе домофон или включился таймер кондиционера. На стене возник прямоугольник, очертаниями напоминающий просторную дверь. По контуру искрятся синеватые искорки, будто крохотные электрические разряды, сам прямоугольник захватывает часть гобелена, даже непонятно: под гобеленом он или поверх него. Я торопливо метнул искру в кончик толстой свечи. Огонек поднялся слабенький, но острый и как клинком разогнал тьму. Мои руки поспешно схватили перевязь, пояс с молотом, я зачем то повесил за спину лук, как будто иду в лес или степь. Прямоугольник встретил едва слышным потрескиванием, волосы на голове зашевелились, наэлектризованные. Я протянул руку, кончики пальцев коснулись каменной стены. Разочарование было таким сильным, что вскрикнул мысленно: как же так, должна быть дверь, я хочу войти, должен войти, почему не пускают, это же неправильно… Камень начал разжижаться, пальцы продавились, как в мокрую глину, по фаланги. Ослепляющая радость хлестнула с такой силой, что я едва не вскрикнул: заработало!.. Ну же, еще, еще… Погрузилась вся ладонь, затем рука вошла по локоть, по плечо. Я почти касался стены лицом, отворачивался, как мог, пальцы вроде бы на той стороне задвигались легче, что могло означать только одно… Я трижды вдохнул и выдохнул, очищая легкие и насыщаясь кислородом, набрал в грудь воздуха, будто собирался нырнуть на дно Тихого океана, и ломанулся сквозь стену. На краткий миг, когда погрузился весь, а вокруг мягкая тьма, вспыхнул страх: я ж в камне. Сразу же руки, ноги, как и весь я, застыли в этом самом камне, в гранитном монолите. |
