|
Правда, смешанные браки все же случаются, а здесь, как догадываюсь, их намного больше, чем где-либо… Интересно, как решают проблему отречения от своих обычаев. Это всегда болезненная ломка, потому что помимо отказа от исконно посконных надо еще и принимать чужие… Элькреф, как я понял, готов отказаться от любых проявлений гордого варварства, только бы его Элеонора Гордая, вот уж точное прозвище для этой валькирии, была счастлива. Да он и так уже отказался, одевается, как горожанин, разговаривает, как они, и наверняка не считает, что все проблемы решаются лихим набегом и быстрым ударом кривого меча. Правда, первым в их семье был Растенгерк, так неудачно посватавшийся к Мириам, а затем то ли попытался ее ритуально похитить, то ли еще как-то задел ее гордость и нарушил обычаи цивилизованной жизни… – Эй, – крикнули мне из торговых рядов, – сын степей, не желаешь купить уникальный меч? – А что в нем уникального, – пробурчал я, еще не видя, что предлагают, – оружие всегда только оружие… – Оружие уравнивает слабых с сильными, – сказал торговец, но посмотрел на меня внимательнее и уточнил: – А сильного с десятью сильными. А если оружие еще и хорошее… Разве тебе не нужны веские аргументы в споре? – Ну-ну, – сказал я, – покажи, насколько веские. Он отступил, приглашая войти, я переступил порог, тихохонько ахнул. Горожане не воюют, потому у них нет необходимости массовой выделки оружия, когда главное количество, а качество не так важно, зато в единичных экземплярах повыпендриваться могут, могут… Я пошел вдоль стены, щупал, примерял по руке, купил пару кинжалов, предварительно побросав их в особый щит из плотного дерева. Мечи в самом деле получше того, что при мне, но мысль сразу скользнула к тем особым, что я насобирал в странствиях и сейчас ждут меня в Зорре. – А почему вот эти два простых, – спросил я, – намного дороже этих красавцев? – Это древние, – объяснил торговец почтительно. – Их нашли в старых руинах. – И что? Это делает их могущественными? Он пожал плечами. – Никто так не говорит. Но все равно, такие мечи всегда ценятся выше. – За достоинства или только за древность? Он ответил спокойно: – Среди таких в самом деле иногда попадаются… непростые. – Но сразу не угадать? Он чуточку улыбнулся. – Обычно их свойства открывают случайно. И то, бывает, не те, кто купил, а их дети. Или внуки. Я подумал, махнул рукой. – Я не рисковый человек. Но мечи у тебя в самом деле неплохие. Я бы взял вот эту оглоблю… – Двуручник? – Да. – Хороший выбор, – сказал он почтительно. – Превосходная сталь. Заточен, как бритва… Смотрите. Он подбросил тончайший платок, тот распростер крылья и опускался медленно, словно облачко, но когда коснулся подставленного меча, так же неспешно распался на две половинки и продолжил опускаться, пока не лег на пол. – Прекрасно, – одобрил я, хотя такая острота хороша только здесь, где почти все бегают полуголыми, но не в бою с закованными в стальные латы рыцарями. – Кто ковал? Он сказал почтительно: – Лучший оружейник Тибора. Если отнесете меч ему, за небольшую плату высечет на нем ваше благородное имя. – Да, – сказал я, – имя у меня благородное, дальше некуда. Ладно, давай подберем ножны. Глава 5 Раскаленное до белизны небо медленно превращалось в синее. Сверкающая даль потеряла жесткий блеск и окуталась нежной дымкой, предвестником близкого вечера. Через проем городских ворот вошли друг за другом невероятно высокие верблюды, надменные и величавые, гордо выгибающие и без того причудливо загнутые шеи. |
