|
За столами не столько едят, сколько пьют, я выбрал местечко у стены, чтобы видеть весь зал, заказал обильный ужин на пятерых. — Это единственный постоялый двор? — спросил у хозяина. — Через две улицы еще один, — ответил он с чувством полнейшего превосходства. — Но там намного беднее, проще, вовсе нет отделения для благородных. — Отлично, — сказал я. — Распорядись, чтобы на стол подали, что я заказал. Мое пусть не жрут, скоро вернусь. Хозяин этого двора гордился им не зря: через две улицы я увидел приземистый одноэтажный дом, кладка старая, крыша покосилась, двор невелик, кроме кузницы, там ничего и нет, даже хлеб пекут неизвестно где. У коновязи двое коней смирно жуют овес, простые коняги, а когда я поднялся на крыльцо и вошел в помещение, откуда пахнуло кислыми щами. Пес поглядывал на меня неодобрительно, на предыдущем дворе пахло вкуснее. Выбрав стол в таком же стратегически важном месте, чтобы видеть всех и вся, я заказал себе вина, к которому не притронулся, осматривал зал, а пес залез под стол и стал ждать падающих кусков мяса, а еще лучше — мозговых косточек. За соседним столом гудят, как шмели, чем-то встревоженные скотоводы, крепкие плечистые ребята, но абсолютно непригодные к приключениям, дальше трое странных типов, одеты неплохо, под плащами угадываются ножи и короткие мечи. И лишь в противоположном от меня углу сидит угрюмый плечистый солдат, может быть, и не солдат, но мне показался именно бывалым солдатом: жилистый, с коротко обрезанными волосами, грубое обветренное лицо, широкая грудь с выпуклыми мышцами и длинные руки. Он невесело смотрел в кружку с элем, взгляд мрачный, немного тоскующий. Пышные усы печально повисли, я подозвал пробегающего парнишку, дал монетку и велел отнести на стол к усачу кувшин вина. — Какого, ваша милость?.. Есть фальское, ринское… Я покачал головой. — Простого. Не стоит баловать рядового. Я попробовал отхлебнуть вина, едва не выплюнул обратно, походит на испорченный уксус. Когда усачу поставили вино, он что-то спросил, парнишка указал в мою сторону. Усач бросил быстрый взгляд, рука его сграбастала кувшин и кружку. Усач приблизился, во взгляде подозрение. Я молча указал на свободное место напротив. Он сел, взгляд мгновенно охватил и мой кувшин с дорогим вином, и по-царски зажаренного гуся. — Чем обязан? — спросил он хрипловатым голосом, глаза у него оказались светлые, холодноватые, но лицо мне понравилось: суровое и добротное, если можно так сказать, умело слепленное, не пожалели материала на кости, на скулы, на мощные надбровные дуги. Квадратная челюсть, глубокие складки, но мелких морщин нет, да и откуда им взяться на такой выдубленной коже. — Мне нужен крепкий солдат, — объяснил я. — Так уж получилось, что мне навязали в спутницы одну молодую особу женского пола. Я пообещал доставить ее в целости в земли герцога Нурменга. Он буркнул: — Это близко. — Да, — согласился я, — однако и девица не горит желанием туда попасть, и нашлись люди, что хотели бы девицу умыкнуть… Он хмыкнул: — И что же? — Мне нужен человек, — объяснил я, — кто сменял бы меня на страже, когда заночуем у костра. Со мной едет еще один, но я ему не доверяю. А третий так вовсе не человек, а монах. Он подумал, сказал медленно: — Если будем только вдвоем, то это десять серебряных монет… Он замолчал, в глазах сомнение, готов торговаться, сбросить, но я лишь кивнул. — Хорошо. Ты прав, двое — маловато. Можешь подыскать еще одного по своему выбору. За ту же цену. Он впервые улыбнулся. — Сторгую за пять. Нагрузка все-таки поменьше… Меня зовут Альдер. Я выложил на стол пятнадцать серебряных монет. — Конь у тебя есть? — Нет, но оружие в порядке. |
