|
— Что? — Меч, топор, два ножа, еще кираса и железная шапка. Я бросил на стол золотой. — Купи коня. Не скупись, подбери хорошего. Он кивнул с самым серьезным видом. — Не сомневайтесь. Когда от коня порой зависит жизнь… А что, девицу хотят умыкнуть очень серьезно? — Очень, — согласился я. — Идиоты. Я бы ее сам отдал, да еще приплатил бы, но… пообещал довезти, куда денешься. Он задумался, я уж решил, что хочет отказаться или повысить цену, но он лишь поинтересовался: — Тогда и для второго коня? — Да. Но предупреди, что дело вообще-то опасное. Он смотрел на меня прищурившись. — Но вы-то взялись? Я поморщился, развел руками. — Дело в том, что я — рыцарь… Он понимающе покивал, мол, это то же самое, что написать на груди «Дурак» крупными буквами и расхаживать по улицам, а то и добавить: «Люди! Плюйте на меня». — Рыцарь — это хорошо… наверное. Но как случилось, что вы… по-простому? Или доспехи пришлось отдать? Слыхан я, что у вас, благородных, такой обычай: отдавать доспехи и коня победителю. Я ухмыльнулся. — Просто не хочу драться с каждым болваном, возомнившим, что его дама сердца — самая дамистая. Доспехи у меня в мешке, а меч стараюсь не вынимать из ножен… лезвие уж очень заметное. Он снова слушал внимательно, смотрел, оценивал, а улыбнулся уже почти дружелюбно. — Если так, то вы не дурак, ваша милость. Хоть и рыцарь. Драться за дело — достойно, а по пустякам, как рыцари, — последняя дурь. Когда война — бьемся, так надо, а когда ее нет… разве ж за баб стоит? Я объяснил, куда утром явиться, он допил и ушел, сразу повеселевший, с прямой спиной, настоящий ветеран, что хоть и спустил с себя все, но оружие при нем, что выручило снова. Уже не в бою. — Вылезай, — велел я Бобику. — Здесь тебе ничего не обломится. Он вылез и посмотрел на меня с таким укором, что мне, как Чехову, стало ужасно стыдно. Глава 9 Клотар сидел за столом, удобно расположившись спиной к стене, а лицом ко входу, характерная посадка для мужчин, столешница заставлена широкими тарелками, глубокими мисками, там же высится кувшин и три медных кубка. Брат Кадфаэль скромно сидит на другой стороне, а моя тарелка с ювелирной точностью стоит на вершине невидимого треугольника с абсолютно равными сторонами. Они молча смотрели, как пес влез под стол, завозился там, устраиваясь, печально вздохнул и лег, громыхнув костями. — А где извозчик? — спросил я. — Кучер? Ну, в смысле, водитель коней? — Понес леди Женевьеве блюдо в номер, — объяснил брат Кадфаэль. — Он очень вежливый, хоть с виду не очень… — Просто холуй, — буркнул Клотар. — Он очень добрый… Я отмахнулся. — Понятно, понятно. Люди-дикари: налицо ужасные, добрые внутри… Я взялся резать мясо, стараясь не слишком явно присматриваться к Клотару, с кем до этого мы оба держались как на противоположных концах невидимой веревки и оба мечтали ее удлинить еще больше. В просторном зале, где достаточно крепких мужчин, он выглядит, однако, как матерый волчище среди дворовых псов. Рослый, все в том же синем кафтане поверх стальной кирасы, коротко срезанные волосы обнажают толстую, как ствол дерева, шею, лицо будто высечено из серого камня, глаза стали еще ближе один к другому, зато широкий рот теперь шире, что я считал вообще невообразимым. Сейчас он откусывает такие ломти мяса, что я разделил бы на два десятка ломтиков, если бы в моих руках были нож и вилка. А так, конечно, я отстану от него не очень уж… Я проглотил первый кус мяса, пересилил себя и сказал Клотару: — У тебя нет причин меня обожать. |
