|
– А кто ваши друзья? – Прежде всего – великий Кусто! – Отменный кусок дерьма среди тех, кто писал обо мне!.. Откуда этот тип? – Из «Je suis Partout». – Значит, служащий Леска и «Propaganda-staffel». – Он утверждает, что вы были на содержании у немцев, он написал это черным по белому с присущей ему смелостью в нашей «Rivarol»! «Rivarol» стоит десяти «Юма»! Знайте же! Вы это знаете? Что вы нам ответите, Селин? – Прескучные девственники, так знайте же! Если бы я должен был отвечать на всякую хре-новину, на газетную белиберду, на все письма, то остаток своей жизни потратил бы только на это!.. Мне нужно закончить свою хронику, у меня большие долги!.. Кусто – мелкий завистник, незадачливый депутат, созданный лишь для того, чтобы приводить в исступление зубоскалов вроде вас… Негодяй, вот что я думаю… а эти двое, кипящие негодованием и брызгающие слюной, с равным успехом могли бы представлять и правых, и левых, и центр… из века в век… одно и то же! Такие же злобные мудаки… фанатики, заговорщики, Гизы, последователи Шамбора или От-чаянных! Черт их разберет! Этьенн Марсель или Юановичи… из другой эпохи!.. Будущее всех рассудит! Молочные железы знаменитостей и тщательно подобранные к ним ляжки – лишь это их волнует! – Селин, мы уже говорили об этом по телефону, и мы снова спрашиваем вас, как далеко вы могли бы зайти в своем эгоизме, предательстве, подлости? – О, дорогие друзья, я могу зайти очень далеко! – Да, но примите во внимание, Селин, у вас остается только один шанс, последний! Мы должны вас предупредить! Определяйтесь! Иначе – правосудие свершится! Конец, конец вашим выходкам! – Черт! А я думал, оно уже свершилось! – О-ля-ля, конечно, нет!.. Это будет наше правосудие! Оно беспристрастно! – В чем же дело? – Неужели вы не читали?… Ну, конечно, вы ничего не читаете!.. За исключением, разуме-ется, какой-нибудь пошлятины! – Смилуйтесь! Смилуйтесь! Я хочу знать! – Программа новой волны! Наша «Леспуар» печатает сообщения от нашего верховного Яс-новидящего! Слушайте, запоминайте, размышляйте, несчастный! «Согласно духу Истории Франция и Германия становятся братскими странами». – Тысяча чертей, убирайтесь прочь! О, что я слышу! Проходимцы! Чтобы я вас больше не видел! Выпускаю собак! Я готов разодрать их на части… Но эти субъекты уже исчезли! Дул ветер… * * * Хотя я действовал быстро, почти сразу же выставил этих, остряков за дверь, назавтра в ре-дакциях и на верандах станут смаковать происшествие. Вы же знаете, любимое занятие всякой сволочи – пакостить ближним, о да!.. Он смеет!.. Он полил грязью нашего великого жреца, стоящего по сравнению с ним на недосягаемой высоте, вы только подумайте! Более того, он предъявляет претензии, его ограбили… бросили в тюрьму и т. д. и т. д., он инвалид войны на 75 процентов, получил медаль за военные заслуги задолго до Петэна. Проклятье! Я совсем слабо реагирую!.. Роюсь, перетасовываю бумаги… Нашел! Сверяю тексты!.. И никакого цитирования стихов!.. Скорее, пресс-конференция, я созываю журнали-стов… читаю! Текст Барьявеля. «Я считаю, что двадцатый век знает сегодня только одного новатора, Фердинанда. Я бы даже сказал, только одного писателя. Надеюсь, ты не обидишься. Он выше всех нас. То, что его мучают и преследуют, это нормально. Ужасно писать такое, когда думаешь, что этот человек жив, но в то же время, именно потому, что он велик, нельзя не рассматривать его вне времени и вне обстоятельств, которые его угнетают. Я глубоко убежден, что если человек велик, тем более он пригоден для роли мишени, в которую летят стрелы со всех сторон, ранящие его. |
