— Он провел в приюте целую жизнь! Ничего другого не помнит. Так и просидел в клетке десять лет… Должен же старичок хоть выйти с пожизненного, — она отстаивала право Дики переселиться к ним с такой болью, что ни один из них не посмел возразить.

Они не пожалели: когда у собак возникали разногласия, Дики со вздохом поднимался и вставал между спорщиками. Почему-то они тут же умолкали, хотя старик ни разу ни на кого даже не гавкнул… Может, в собачьем племени больше почтения к старости? Даже Бутч, импульсивный и чернявый, как испанец, затихал, хотя всегда готов был «подоставать» приятелей и без устали прыгал вокруг добродушного Друлла.

До «великого переселения» Дики жил в одном вольере с Мари и длинноногим Друллом, веселой пятнистой расцветкой напоминающим джек-рассела. Эта троица так привязалась друг к другу, что в приюте их водили гулять только вместе. Причем самой боевой из них была Мари…

«У них сложилась такая же странная семья, как у нас, — думала Саша, пытаясь гладить всех собак одновременно. — Их нельзя разлучать. Это Моника — одиночка. А Бутч… Он привыкнет к ним».

Сама Сашка тянулась именно к Бутчу, хотя водить его на поводке было мукой мученической. Наверное, поэтому неугомонного пса уже дважды возвращали «усыновители».

— Больше никто тебя не обидит, — прошептала она, приподняв висячее ухо.

А Никита, наблюдая за ними, уныло подумал: в нем самом Сашке, похоже, как раз и не хватает такого взрывного темперамента и радостной неугомонности. Он больше походил на улыбчивого, спокойного Друлла, но Сашкиным любимцем стал не этот славный, добрый пес…

* * *

Они уже почти покончили с блинами, когда позвонил Разумовский. Никите показалось, что Артур взглянул на телефон умоляюще: «Замолчи, а? Дай мне хоть день побыть дома…»

Но проглотив большой кусок, он уже просипел в трубку:

— Да, Павел Андреевич. Слушаю.

— Ты там не пьешь случаем? — в голосе полковника прозвучало подозрение, чуть сдобренное завистью.

— Почему — нет? У меня отпуск начался.

— Позже отгуляешь. Так ты чем там занят?

— Блины ем. — Он тяжело вздохнул, увидев, как все планы на день вылетают в трубу.

Разумовский одобрил:

— Уже лучше… Тогда быстренько доедай и выезжай на ограбление банка на Большой Семеновской.

Артур приподнял брови:

— Ограбление? Это ж не моя тема…

— Директор банка убит. Грабители ушли. Трое их было…

— Много взяли?

— Всего пару миллионов… Сразу после выстрела пустились в бега. Мы объявили «Перехват», но пока все мимо…

— Понятно. Едем. — Логов уже поднялся, знаками показывая Сашке, чтобы дала ему салфетку.

Она ловко выдернула желтый квадратик из фарфоровой подставки, похожей на белый парус, и протянула ему. Рискуя подавиться, Никита дожевывал блин, жестами заверяя, что практически готов.

— Можно мне с вами? — просительно протянула Сашка, когда Логов спрятал телефон. — Я уже засиделась…

У Никиты вырвалось:

— А как же собаки?

— А что с ними случится? У нас забор почти три метра, они никак отсюда не сбегут.

Они оба уставились на Артура, но он и не думал возражать:

— Да конечно! Куда они денутся? Компания у них отличная, не заскучают. Поехали.

Для всех собак у них были обустроены симпатичные деревянные будки — никаких вольеров! Насиделись за решеткой… Правда, внутрь постояльцы забирались редко, предпочитая мягкую траву.