— Ну а если бы Наполи на самом деле столкнул Элизу в реку или она сама в нее прыгнула? Неужели они не боялись, что всплывут оба тела?

— Лэрд бы опознал то, что всплыло первым, чтобы мы закрыли дело. Тогда второе тело посчитали бы принадлежащим проститутке и наркоманке Люсиль Джоунз. Или Элиза просто стала бы очередной неопознанной утопленницей. В любом случае Элизу Лэрд, жену судьи, уже никто бы не искал. Она была бы мертва, опознана мужем, поддержанным в этом записями зубной формы, и, скорее всего, кремирована.

Подперев щеку изнутри языком, Диди по очереди смотрела то на Дункана, то на Элизу, пытаясь осознать свалившиеся на нее факты и версии. Наконец задержала взгляд на Элизе и сказала:

— Ты вышла за него замуж в надежде найти доказательства, чтобы подать на них в суд и покончить с судьей и Савичем. Так, если кратко?

— Да.

— Так где же доказательства?

— Если бы я нашла хоть что-то, Като уже сидел бы в тюрьме. Мне ничего не удалось отыскать.

Диди недоверчиво посмотрела на нее:

— Ты хочешь сказать, что за три года своего брака не нашла ни клочка бумаги, не записала ни одного разговора, ничего?

— Если бы я что-то обнаружила, я бы ушла от него.

— Ну конечно, из этого мерзкого дворца, в котором он тебя поселил. Отлично понимаю, почему тебе невыносимо там жилось.

Элиза поднялась со скамеечки возле пианино, на которой сидела, и наклонилась над Диди.

— Я ненавижу Като Лэрда. Он приказал убить моего брата и сделал это так легко, словно муху прихлопнул. А мне приходилось спать с ним. Делать вид, что я его люблю. Несколько лет. — Ее голос сорвался. — Я делала это только ради того, чтобы в конце концов Като пришлось заплатить.

— Ладно, ладно, я поняла, — сказала Диди. — Еще один вопрос. Зачем твой муж связался с Наполи? Если уж он настолько брезглив, чтобы убить тебя самому, почему не поручил это дело своему дружку Савичу?

— Я об этом думал, — сказал Дункан. — Савич, конечно, сделал бы все быстро и надежно. Но тогда на сцену немедленно вылез бы Мейер Наполи и про снимки Элизы с Савичем узнали бы все журналисты Восточного побережья. Он бы рассказал и про ее отношения с Коулманом Гриэром, и про то, как Като нанял его, чтобы следить. Като пришлось бы тогда отвечать на множество вопросов. И Савичу тоже. Но, задействовав Наполи, сам Като выбрал для себя роль уязвленного мужа. Так он избавился бы и от Элизы, и от своего шантажиста.

Диди встала и потерла лоб.

— Ладно, теперь я представляю всю картину целиком. И что мы будем с ней делать?

Дункан кивнул на Элизу:

— У нас есть свидетель убийства Наполи.

— Дункан, вернись на землю. Ее не станут считать надежным свидетелем.

— У нас есть квитанция на конверт, который Наполи отправил Савичу. Это прямая связь.

— Но это не значит, что Савич был той ночью на мосту. А на судью у нас и того меньше. На самом деле у нас никаких доказательств его вины или мошенничества, кроме неверно опознанного тела. А это можно отнести насчет затуманенного горем сознания и путаницы с документами в регистратуре дантиста. — Повернувшись к Элизе, она спросила: — Сколько ты собираешься оставаться мертвой?

— Пока не подойдет выгодный момент воскреснуть.

— А между тем ты будешь сидеть здесь и изображать добропорядочного семьянина?

Ее тон задел Дункана, но он решил не связываться, чтобы не терять времени и сил.

— Мы с Элизой сочинили не меньше десятка планов действий и все отвергли.

— Ты обсуждал с ней полицейский план действий? Элиза не подхватила брошенной перчатки и сказала:

— Я подумала, что не смогла найти никаких улик, потому что в доме их просто нет.