|
У господина Цао Сянцзы работал недолго, но воспоминания сохранил самые теплые. Гос-подин Цао такой симпатичный. И семья небольшая: жена да сынишка. Когда Сянцзы пришел в «Жэньхэчан», у Хуню еще горел свет. Сянцзы замер. Он долго стоял в нерешительности, но надо было сообщить, что он нашел постоянную ра-боту, расплатиться за коляску, взять свои сбережения и разом покончить с этим. Всего, конечно, он сказать прямо не сможет, но она сама поймет. Он поставил коляску, храбро подошел к двери, окликнул Хуню. – Входи! Хуню полулежала на кровати, босая, в своей обычной одежде. Не поднимаясь, она лениво спросила: – Что, понравилось? Он покраснел как рак, долго молчал, потом медленно произнес: – Я нашел место. Послезавтра уйду. У хозяина своя коляска… – Ах, негодяй! Неблагодарный! Хуню села на постели и принялась его уговаривать: – У тебя будет все: и еда и одежда. Неужели тебе так хочется проливать свой вонючий пот? Мне надоело ходить в старых девах. Если даже старик заупрямится, у меня у самой кое-что есть про запас. У нас будет несколько колясок – а это значит юань в день, по крайней мере лучше, чем месить грязь на улицах. А я чем плоха? Ну, немного старше тебя. Чуть-чуть. Зато будет кому тебя пожалеть, позаботиться о тебе! – Но я хочу быть рикшей, – только и мог вымолвить Сянцзы. – Соломенная твоя башка! Сядь, не съем же я тебя, – осклабилась Хуню, обнажив торчащие вперед зубы. Сянцзы в смятении сел. – А где мои деньги? – У отца. Не бойся, никуда не денутся. Ты пока их не спрашивай. Знаешь ведь, какой он! Вот накопишь на коляску, тогда и бери. А сейчас он тебя обругает – и все, даю слово, – хотя неплохо к тебе относится. Да не пропадут твои деньги, а чего не хватит – вдвойне доложу. Понял, деревенщина? Так что лучше не выводи меня из терпения! Сянцзы ничего не ответил. Долго рылся в кармане, наконец достал деньги и положил на стол. – Вот плата за день. – Помолчав, добавил: – Сегодня я сдам коляску, а завтра денек отдохну. У него и в мыслях не было отдыхать, но так лучше: расплатится и уйдет из «Жэньхэчана». Хуню сунула деньги ему в карман. – На этот раз и коляска и я – все бесплатно. Тебе повезло! Скажи спасибо… Она заперла дверь. ГЛАВА СЕДЬМАЯ Сянцзы покинул «Жэньхэчан» и переехал к Цао. Он не считал себя виноватым перед Хуню. Сянцзы не зарился ни на нее, ни на ее деньги – она сама втянула его в эту историю. И все же его не покидало чувство стыда. К тому же не давала покоя мысль о том, что деньги остались у Лю Сые. Если потребовать – старик еще заподозрит не-ладное. Да и Хуню чего-нибудь ему наговорит со зла – и плакали денежки. Можно, конечно, и дальше отдавать деньги Лю Сые на хранение, но тогда придется бывать в «Жэньхэчане» и встре-чаться с Хуню. Сянцзы не знал, что делать. Хорошо бы посоветоваться с господином Цао, не не может же он рассказать ему о своих отношениях с Хуню! Как Сянцзы. раскаивался, вспоминая о ней, да что толку! Сразу с этим не покончишь, как не смоешь родимое пятно. И за что такие на-пасти? Сперва коляски лишился, теперь новая беда. Нет, не выбиться ему в люди! Еще, чего доб-рого, придется жениться на Хуню. И вовсе не из-за нее и не из-за колясок, а потому, что так слу-чилось, и никуда не денешься! Сянцзы снова потерял уверенность в себе. Его рост, сила, воля ничего не значили. Он-то считал себя хозяином собственной жизни, а на деле им распоряжаются другие, люди без стыда и чести. Если бы не эта история, все было бы хорошо, лучшего хозяина, чем господин Цао, не найти. Платит он столько же, сколько другие, чаевые, правда, дает лишь по праздникам, три раза в год, зато обходителен и добр. |
