Рядом с испуганно оглядывающим себя отцом — черт, правда живот толстый! — появляется незнакомая женщина. Ей лет двадцать пять, вряд ли больше. Не очень яркая, но что-то в ней цепляет. Он смотрит краем глаза, пытаясь понять, кто это.

— Это Фрик Второй. А это — Матильда. Ты с ней работаешь. И спишь. Ты же большой мальчик, пора заводить новые игрушки.

— Я… Да нет же!

— Ну почему нет, когда — да. Не волнуйся так сильно, давление же…

Вилли уже совсем взрослый. Дочка — подросток. Матильда, прошагав немного, исчезает. Была — и нет. Ее сменяет еще несколько женщин, ни одну из них Карл пока не знает. Он боится спрашивать, а мама молчит.

Карл замечает, что ему становится тяжелее идти. В руке откуда ни возьмись — тяжелая трость с лакированной изогнутой ручкой. Он опирается на нее, стараясь не останавливаться. Почему-то нельзя ни на секунду остаться на месте.

— Авария. — Так же пугающе ровно говорит мама. — Ничего страшного, но ногу повредил. Так и будешь хромать дальше.

Марта начинает стремительно худеть. С каждым шагом. Сперва ей это даже к лицу, но потом она болезненно высыхает, выглядя старше и старше.

— Это рак, любимый. Слишком поздно обнаружили. И даже не взялись оперировать, да. Так случается даже в Германии.

Он, тяжело наваливаясь на палку, бросается к ней, проходя сквозь совсем взрослую дочку, сквозь подругу сына, но не успевает. Мама тает в воздухе, напоследок грустно ему улыбнувшись. Карл понимает, что кричит, но не слышит даже сам себя.

Отец отворачивается и на ходу тычет палкой в очередную незнакомку сбоку от себя. Воздух. Просто воздух. Все эти фигуры — просто непонятные призраки. А рядом с сыном теперь идет совсем молоденькая девушка, неуловимо напоминающая Марту. Алиса, выглядящая старше своей спутницы, переглядывается с ней, обе безмолвно над чем-то смеются.

Кажущиеся огромными дома на том берегу нависают над ним, равнодушная сетка балконов и слепых окон, в каждом из которых отражается солнце.

Мост закончился.

Нужно сделать всего несколько шагов и сойти на другой берег. Здесь все равно уже нет дороги назад. Гусеницы становятся бабочками и умирают, иных вариантов пока не придумали.

* * *

Вильгельм Лири рывком открыл глаза. Подушка под головой была пропитана холодным потом — казалось, на нее выплеснули ведро воды и заставили лечь в самую сырость. В приглушенном свете ламп он понял, что находится в больнице. Судя по всему, удалось выжить во всей этой дикой истории, случившейся в Римауте.

Болезненный, и от того еще более яркий и достоверный сон не отпускает его. Кажется — прикрой на мгновение глаза, и снова окажешься там же. На мосту. Рядом с еще живой мамой, от которой остались только память и небольшой памятник на тихом франкфуртском кладбище с надписью «Марта Лири, 1970–2016». А отцу надо бы позвонить. Он после аварии действительно плохо ходит, уже давным-давно. Надо же, и у Фрика был такой же лохматый предшественник…

Лири скосил глаза влево и обнаружил, что у него, оказывается, появилась прекрасная сиделка.

— Здравствуйте, милая барышня! Где это мы?

Агата выпала из странного полусна, в котором находилась последние сутки — после победы над носатым убийцей пришлось слишком многое организовать. Счастье еще, что на помощь к потерявшему сознание Лири быстро приехали его коллеги. В отличие от специального агента, выглядевшего довольно богемно, трое участников его группы явно относились к спецслужбе. Это было понятно начиная с оружия у каждого и черного микроавтобуса, на котором они примчались, и заканчивая удивительной легкостью, с которой трупы Каневски и Лизы были отправлены на экспертизу, тело Павла в морг, а Мария, Виктор и сам специальный агент попали в больницу Адлерауге.