Так вот, фортуна моя, как я уже сказал, явилась ко мне именно в отделе посылок. По сути дела, все началось из-за Валентины, вернее, из-за ее страсти к кино. Сидя в этом отделе, я со своим некрасивым и мрачным лицом, лишенным всякой привлекательности, ни о чем другом, кроме выдачи посылок, и не думал. Я был вполне доволен, что наконец после нескольких лет безработицы нашлось для меня занятие. Но Валентина с ее прелестным личиком вовсе не была довольна и мечтала о кино. Почему она об этом мечтала, не знаю. Быть может потому, что часто ходила в кино. А для некоторых людей ведь достаточно смотреть фильмы, чтобы вообразить, что они сами могут стать киноактерами. И Валентина была просто помешана на этом.

Между нами никогда не возникало разговора о любви, хотя я и был немного влюблен в нее и даже как-то сказал ей об этом. Больше того, мы никогда не договаривались с ней пойти куда-нибудь погулять вместе или посидеть в каком-нибудь кафе. На всех работавших в отделе, Валентина посматривала свысока; она предпочитала держаться в стороне и не общаться с нами, такими ничтожными людишками. А однажды она заявила мне откровенно:

— Ренато, я не хочу нигде бывать с тобой, слишком уж у тебя лицо страшное.

— Как страшное?

— Не обижайся. Я знаю, ты хороший человек, но у тебя, прости меня, лицо негодяя.

Однажды, вскоре после этого разговора, в окошечко просунулась голова светловолосого франта с галстуком-бабочкой под подбородком. Валентина взяла у него извещение и не спеша направилась к полкам. Но молодой человек неожиданно окликнул ее:

— Синьорина!

Она сразу же обернулась.

— Синьорина, — повторил молодой человек, — вам никто не говорил, что вы могли бы сниматься в кино?

Стоя в стороне и наблюдая за этой сценой, я заметил, как Валентина покраснела до корней волос: впервые в жизни лицо ее покрылось румянцем.

— Нет, никто, — ответила она. — А что?

— А то, что у вас, — с той же легкой непринужденностью произнес молодой человек, — прехорошенькое личико.

— Благодарю вас, — пролепетала Валентина, стоя посреди комнаты и теребя пальцами передник.

Между тем молодой человек, казалось, не собирался больше ничего прибавить. Он еще раз внимательно взглянул на Валентину и сказал:

— Ну что ж, а пока принесите мою посылку.

И она послушно пошла за посылкой, а я, не выдавая своего волнения, направился вслед за ней. Я подошел к Валентине в тот момент, когда она дрожащими руками переставляла посылки на полках, и тихо сказал:

— Ты что, веришь этому типу?

— Отстань от меня, — так же тихо ответила мне Валентина.

— Значит, ты поверила ему?

— Отстань, говорю.

Она разыскала посылку и понесла ее молодому человеку, который в это время, достав авторучку, что-то писал на листке блокнота. Взяв посылку, он протянул Валентине листок и сказал:

— Приходите во вторник по этому адресу на студию… Нам как раз нужна девушка с таким лицом, как ваше… Спросите меня.

Ни жива ни мертва, Валентина сунула записку в карман передника, а молодой человек удалился.

Я уже говорил, что Валентина никогда не принимала моих приглашений. Но накануне знаменательного дня она обратилась именно ко мне.

— Проводи меня, — сказала она. — Одной мне как-то неловко.

Я и сейчас не понимаю, почему Валентина попросила меня проводить ее. Быть может потому, что она была очень робка, а может, ей, пусть даже безотчетно, хотелось унизить меня, сделать свидетелем своего триумфа.