|
У меня не хватило сил ответить на его улыбку. Теперь в кафе оставались только двое — я и хозяин, который, стоя за кассой, считал дневную выручку. Он клал на мраморную стойку деньги и разделял их на кучки: крупные билеты — в одну сторону, помельче — в другую. Дела шли неплохо: одних билетов по тысяче было, наверно, не меньше чем на тридцать тысяч лир. Я выглянул за дверь: те двое все еще стояли напротив, на тротуаре, в тени дома. Неподалеку прогуливались взад-вперед два полицейских… Теперь я принял решение и чувствовал себя уверенно. Я снял белую рабочую куртку, надел свою, подошел к стойке, словно затем, чтобы попрощаться с хозяином, внезапно быстрым движением схватил кучку билетов по тысяче и опрометью бросился к двери. Я понесся сломя голову по улице и слышал, как позади меня кричали: «Держи вора!» План удался! Я продолжал бежать, но нарочно все медленнее и медленнее; на площади Фьюме шоферы такси, услышав крик «держи вора!» окружили меня, а я не оказывал никакого сопротивления и остановился, как бегун у финиша. Потом подоспели полицейские, прибежал хозяин, вопивший, как свинья, которую режут; за ним Гоффредо, который, услышав шум, вернулся обратно. Увидев, что полицейский держит меня за плечо, а кругом уже собралась толпа, Гоффредо, верно, все понял и крикнул: — Джиджи, что ты наделал? Зачем ты сделал это? Я отвечал, пока меня тащили в участок: — Я испугался… Лучше в тюрьму, чем в больницу. Тем временем хозяину отдали его деньги, и он, добрый человек, стал просить: — Отпустите его, это он в припадке был. А я: — Нет, нет, отведите меня, пожалуйста, в участок… Мало ли что может случиться!
Загородная прогулка <sub> Перевод К. Наумова</sub>
Прогулки по окрестностям Рима? Сплошное мучение! Чтобы объяснить вам, что такое прогулки по окрестностям Рима, я расскажу о последней поездке, которую мы, пятеро друзей, совершили несколько дней назад, в воскресенье. Признаюсь, главной ошибкой было то, что поехали только мужчины и ни одной женщины. А уж известно, что мужчины в таких случаях легко теряют над собой контроль, особенно если выпьют лишнее, как это и было в тот раз, и весь день проходит в ругани, криках, потасовках, так что к вечеру жалеешь, что ввязался в это дело. Кто был в это воскресенье? Да вся наша компания из бара на площади Мастаи, кроме Амилькара, который должен был тренироваться перед состязанием боксеров веса пера. Тут был Алессандро, высокий и толстый буфетчик с сальными волосами, которые блестят, как напомаженные, за что его и прозвали «Фиксатуаром»; белобрысый Альфред, прозванный «Бритвой» за то, что никто не может его переспорить, если дело касается спорта, — кого хочешь отбреет; бесноватый Теодоро, служащий гаража, по кличке «Гол» — он орет громче всех, когда мяч попадает в ворота; Уго, сын владельца бара, на машине которого мы поехали, и я. Мы тронулись с площади Фламинио около одиннадцати страшно веселые и все точно с цепи сорвались. — Куда махнем? — спросил Уго. — Куда глаза глядят… — ответили мы. — Езжай просто так, без маршрута… Машина была небольшая, и впятером там было тесно, тем более что Алессандро и Теодоро — ребята не из тощих; поэтому сразу же началась возня, пошли пинки, тумаки и прочие шуточки. Уго, паренек с бледным и хитрым лицом, на вид само спокойствие, после моста Мильвио вдруг погнал с бешеной скоростью, догоняя и перегоняя одну за другой все машины. А машины попадались самые разнообразные: малолитражки, в которых ехали только мужчины; небольшие машины, битком набитые женщинами и ребятишками; шикарные американские автомобили, просторные, как вагоны, такси, старые деревенские тарахтелки. |
