Изменить размер шрифта - +
Он писал, что она… ну, как это говорят?

Томми присвистнул.

– Я понял. Фальшивка?

– Да, фальшивая, ненастоящая. Три года тому назад судили братьев Мандзини за то, что они сделали, а потом закопали в землю много поддельных статуй. Профессор Гульельмо писал, что статуя моего отца – подделка братьев Мандзини.

– Ну, а разве твоему отцу верят меньше, чем тому профессору?

– Гульельмо очень известен в Италии и сановит. А мы австрийцы. И где доказательства? И что у папы есть, кроме опыта, долгих лет работы?

Томми пожевал нижнюю губу.

– И если твой отец не докажет, что прав, он теряет работу. Замечательно. Ну, а тот малый, за которого тебе полагается выйти… Какая у него позиция в этой игре?

Лени нахмурилась.

– Он ужасно расстроен. Он боится, что профессор Гульельмо может оказаться прав.

– Ну и гусь! – сказал Томми.- И если уйдёт твой отец, он займёт его место.

– О, Томми! – воскликнула Лени.- Как ты догадался?

– Обычная история, малыш.- Он вздохнул.

– И тут на ринг выходит наш герой. Что ж он делает? Ничего. Потому как он всего-навсего тупой репортёришка. До этого места сюжетец недурён.

– Сюжетец, Томми?

– М-да… Парень любит девушку. Отец девушки не любит парня. На самом деле он даже не в курсе, что парень есть. Отец девушки сел в лужу. Гоп-гоп, появляется наш герой на белом коне, спасает отца. Отец говорит: ‹Благословляю вас, дети мои!› Парень получает девушку. Правда, здесь не очень сходится. Ну какой герой из репортёра? Давай уйдем отсюда, Лени, покатаемся. Хочу проветрить мозги.

Они набрали полные карманы сахара для Джиневры. Пьетро Дондоло сидел на козлах, напевая про себя арию из ‹Марты›; пока он кончал её, они покормили лошадь. Пьетро сказал Лени что-то по-итальянски, и они тронулись.

– Куда он нас везёт? – спросил Томми. – Хотя какое это имеет значение в такую ночь!

– Он сказал, что сегодня полнолуние и потому он повезет нас в Колизей.

Эта действительно полная луна светила сквозь каркас Колизея, освещая простой белый крест, на котором умирали христианские мученики. Лени и Томми прошли туда через главный вход, выбирая дорогу между кусками упавших колонн, плит туфа и мраморных карнизов. Огромная раковина древней арены была пустынной, лишь множество огромных колизейских кошек, живших тут же, кишели в ней. Иногда лунный свет выхватывал их глаза, и они мерцали в темноте. Крадущиеся кошачьи тени то казались почти живыми, то застывали вычерченным силуэтом на длинных, обломанных колоннах.

Лени и Томми сидели, прижавшись друг к другу, на круглой, как барабан, плите сломанной колонны, проникаясь древним спокойствием, красотой каменных глыб и силуэтов арок.

Мягко и выразительно Лени начала говорить:

– Здесь, в центре, находится ложе, на котором возлежал император. С этого ложа свисало большое пурпурное покрывало. Патриции и сенаторы сидели согласно своему рангу. На маленькой галерее, выше, сидели куртизанки. Плебс, простой народ, сидел там, на самом верху.

– И мальчишки на галёрке,- прервал Томми.

– Наверно, и тогда у простого парня было не больше шансов заполучить местечко около ринга, чем у нашего какого-нибудь Джонни во время матча.

– В дни, когда палило солнце или лил дождь, поднимали огромный разноцветный тент, который, как крыша, покрывал всю арену.

Томми хмыкнул.

– А мы народ цивилизованный. Мы не мешаем нашим зрителям мокнуть под дождем на стадионах отечества.

– В те времена, – продолжала Лени. – можно было напускать воду и покрывать ею всю арену, чтобы устраивать морские бои, которыми очень увлекался император.

Быстрый переход